"Благоволение". Работа №4445

Благоволение

Бабушке, Евдокии Андрияновне, посвящается

«Евдокия в переводе с греческого - «благоволение»»

Сколько может вынести испытаний человек в своей жизни? Чем это можно измерить, с чем сопоставить? Тяжким грузом ложатся испытания на плечи, а человек не падает, идет, плечо подставляет тому, кто рядом, улыбкой подбадривает, словом поддерживает. Откуда же силы? А силы в любви к жизни, в любви к людям, в доброжелательстве, доброрадстве.

Сиротство

Осень. Промозглый холодный ветер гнет к земле высохшую пожухлую траву, свистит в ушах, заставляет прижиматься теснее к друг другу. За деревенской околицей четко обозначились три группы людей: вооруженные казаки на лошадях, деревенские мужики, бабы с детьми и старики, немного поодаль, выстроенные в ряд женщины с малолетними детьми. Все они хорошо знали друг друга, в другое время – еще два, три месяца назад никто из них не думал, что вот так, стоя друг против друга, будет решаться их судьба, вопрос их жизни и смерти.

Верховые казаки – это, как впоследствии будут объяснять на уроках истории, белогвардейские прихвостни, а деревенские мужики вместе со своими женами - это те, кто не определился, не решил для себя, с кем ему по пути – с красными или белыми, а может и не надо ни за кем идти, ни за белых, ни за красных?

А женщины с детьми – это жены и матери партизан. Девятнадцать семей зигановцев проводили мужей или старших сыновей в партизанский отряд, ушедший на соединение с Красной армией Блюхера. Позже в советской истории их назовут героями, освободившими Южный Урал от белочехов, но мало, кто вспомнит при этом, какие испытания выпадут на семьи этих героев…

Тем осенним утром жены и матери партизан, с их детьми были выстроены за околицей деревни на расстрел. Они должны были ответить за тех, кто выступил против белочехов и белогвардейцев. Среди них была жена и трое детей Андриана Егоровича Ямщикова, физически сильного, как говорят в народе «с руками и головой» небедного крестьянина из Зигановки. К ногам матери прижимался трехлетний Семен, чуточку впереди стояла мамина главная помощница – семилетняя Дунюшка. Она за руку держала самую маленькую в семье, Фёклушку.

От пронизывающего ветра, от напряженного ожидания исхода дети начали тихонько плакать. Матери, прижав их себе, пытались успокоить. Фёклушка заплакала тоже. Дунюшка, увидев, что мать наклоняется к сестре, сама подхватила ту на руки – знала, что у матери скоро будет еще маленький, поднимать тяжелое нельзя.

- «Ребятишек бы отпустили», - прокричали из толпы деревенские . казаки только в ответ хохотали. Кони под ними пританцовывали, они их ласково похлопывали, поглаживали. Видно было, что казаки кого – то поджидают.

Бабы в толпе перешептывались: «Сами стрелять не хотят, расстрельную команду поджидают!»

Стоять с Фёклушкой на руках было тяжело, отпустить на землю было страшно. Пусть лучше так, пусть уж вместе, а может быть получиться увернуться?

Послышался топот копыт. Со стороны Бердышлов показался всадник. Все затихли, даже малыши перестали плакать. Дунюшка крепче прижала сестренку, слегка подкинув ее на руках, хоть и маленькая, тяжелая! Теперь ей стало видно подъехавшего на белом жеребце казака лет сорока. Он был бородат, и борода его была рыжей –рыжей. Говорил он громко, даже не говорил, а кричал, размахивая плеткой: «Вы что надумали? Вы их…, а они наших положат? Распускайте по домам! Нашли с кем воевать! С бабами брюхатыми!».

Казаки перестали хохотать. Кони успокоились под ними. Постояв еще немного, они потихоньку стали отъезжать в сторону Бердышлов. Они еще не успели и отъехать, как поднялся раздирающий душу женский вой. Плакали те, кто уже попрощался с жизнью и те, кто еще минуту назад ничем не мог им помочь. Голосили от непонимания, за что им судьба уготовила это испытание.

Казалось, что самое страшное позади, но это только казалось. Женщины понимали, что завтра может не оказаться среди казаков такого рыжебородого дядьки и тогда не будет их возращения домой. Решили, что детей оставят дома, авось дома не пропадут и без матерей, - может их не тронут, а самим надо уходить в лес.

Ближе к вечеру, уже в сумерках, прихватив с собой немного еды, женщины поодиночке подались в лес. Жена Андрияна, хоть и тяжело ей было, ушла в лес вместе со всеми.

Дома на хозяйстве осталась Дунюшка. Голодно, холодно, страшно, но она старшая, глядеть и глядеть ей за малышами.

Фронт то уходил вперед, то вновь деревня становилась полем боя, ее захватывали то белые, то красные. И от тех и от других дед Егор с бабушкой, родители Андрияна, прятались в погребе, а вот внуков сажали на верху погреба, на творило, надеясь, что в детей стрелять не будут, ну, а от шальной пули и погреб не спасет!

В этот год зима легла рано. Женщины сначала стали приходить ночевать домой, а потом вообще перестали прятаться в лесу: «Будь, что будет!» Фронт откатился к Богоявленскому стекольному заводу, к Табынску. В Зигановке стало повеселее. Стали приходить добрые весточки и от партизан.

Но в семье Андриана поселилась беда: переживания во время расстрела, укрывательство в лесу – сделало свое дело: ребенок родился мертвым, а сама Андрианова жена тяжело заболела. Она лежала на печке, тоскливо смотрела на детей, понимая, что не сегодня – завтра оставит их сиротами. Слезы катились по ее осунувшемуся лицу, и даже смахнуть их у нее не хватало сил.

Дети остались одни во время войны, когда отец воевал за светлую для них жизнь. Но могла ли она, жизнь, быть счастливой, если в эту войну они потеряли свою мамку?!

Не дождавшись возвращения с фронта отца, тихонько умерла Фёклушка. Соседки, жалея Дунюшку, сказали: «Освободила она тебя!» А Дунюшка плакала. Она чувствовала себя виноватой и за смерть матери – ничем ей помочь не могла, жалела сестричку – ведь она вынянчила, выпестовала ее. Остались они с братишкой, поэтому не отпускала она его ни на шаг, не давала его в обиду, даже не делилась, а отдавала последние крохи ему, боясь остаться одной.

Сёмка, Семен, братик, что с тобой? А Семен метался в жару, покрытый красной сыпью, его трясло от температуры, новые красные точки появлялись на теле, лице. Как помочь, как согреть? А на улице весна, солнышко пригревает, у дома на завалинке ни ветерка. Вот и вывела Дунюшка своего братишку погреться на солнышке. То ли болезнь уже начала проходить, то ли Бог сжалился над детьми, но получше стало ему, только вот глаза стали какие – то непонятные, смотрят в одну точку, открыты широко, а говорит, что не видит. Ослеп Сёмочка. Нельзя было его на солнышко выводить, надо было в темноте его держать, да кто же знал! Вот уж действительно: беда не ходит одна!

У мамки – мачехи

Революции, войны, испытания…Что дают они человеку?... Слёзы, смерть, несчастье, сиротство и вдовство!

Вернулся Андриян Егорович с войны за светлое будущее, а семьи то нет. Жена умерла, дочки лишился, старших детей приютили дед Егор с бабушкой. А жить надо. Поднимать детей надо. Хозяйство порушенное восстанавливать, помощи ждать неоткуда, многие семьи война ополовинила.

Андриян – мужик мастеровой, что кожи выделывать, что лопаты, сани, саночки, бочки, кадушки сладить – за что не возьмется, все получается.

В первое время после войны выручил Андрияна инструмент, который не у каждого крестьянина в хозяйстве имелся, а вот у Андрияна он был – это «алмаз», приспособление для вырезания стекол. В деревнях пока белые и красные воевали во многих домах стекла были побиты. А вернулись мужики домой, латать, да чинить принялись. Вот и пригодилось умение Андрияна – работа есть и заработок не плохой.

Будучи в армии Блюхера Андриян Егорович вступил в партию большевиков. Коммунист, партизан, мастер, уважаемый в деревне человек он был назначен заведующим столовой в приюте. Отказаться не мог, понимал, что детей одному поднимать будет очень тяжело. Работа в приюте давала возможность быть постоянно со своими детьми.

В селе Петровском Советской властью был организован приют для детей оставшихся без родителей за годы войны, беженцев, которые ждали когда закончатся военные действия чтобы вернуться домой, в западные районы страны.

В это время Андриян Егорович знакомится с молодой красивой женщиной Еленой Павловной Семенюк, женская доля которой тоже была не простой. Ее родиной была Белоруссия Брест, военные действия Первой мировой войны заставило мирное население этих мест бежать вглубь России. Так она с родителями и сестрой оказалась на Южном Урале. Бежала от Первой мировой войны, от немцев и австрийцев, а здесь на Урале пришлось пережить нашествие белочехов, белогвардейцев, гражданскую войну.

Андриян Егорович предложил пожениться, ему было сорок лет, а Елене двадцать два, она согласилась, но при одном условии – обязательно венчаться в церкви, если – нет, то ни каких отношений не будет. Характер у Елены был твердым, сказала, как отрезала.

Советская власть запрещала венчание в церкви и не признавала церковный брак. Вступающие в брак венчались тайно, ночью, но Елена отказалась венчаться ночью: «Венчание должно быть только днем».

Терять любимую, которая соглашалась стать «мамкой» его детям Андриан не хотел, поэтому не только записались в сельсовете, но и венчались днем в церкви в 1920 году.

За венчание в церкви вызвали Андриана на заседание партячейки, ругали, грозили наказать исключением. Но сильно была любовь к Елене, велика забота о своих детях – смирился Андриян с наказанием и был лишен партийного билета, а вместе с ним должности заведующего столовой Петровского приюта. Вернулся к своему привычному крестьянскому труду Андриян!

Сначала дети продолжали жить в приюте, но Елена потребовала от мужа забрать их домой: «Дети должны жить дома с родителями!».

Андриян звал свою жену Елей, а вот Дунюшка и Семен – мамкой. Детское сердце трудно обмануть. Дуня и Семён сразу почувствовали доброту и справедливость Елены. Она сумела обогреть, растопить лед недоверия, детям стала другом и опорой на долгие – долгие годы. В 1923 году у Андрияна и Елены родилась дочь Валентина, позже родились сын Михаил и дочь Мария.

Детей не делили, растили в любви и строгости. Воспитанием занималась Елена, Андриян строго спрашивал с нее за детские шалости, их непослушание.

Дуня росла бойкой, смышленой, острой на язычок девчушкой. небольшого роста, с пышными темными волосами, карими глазами, ладной фигурой она рано стала привлекать внимание деревенских ребят. Отец предупредил, что это может плохо закончиться не только для Дуни, но и для Елены – «…если, что у обеих головы с плеч полетят!»

Замуж Дуня вышла в 16 лет, за сына Ефграфа Могильникова – Николая. Ефграфа Андриян знал еще по партизанской армии, где тот был командиром отряда. Дочь за выбор суженого не осудил, а поддержал.

О чем думали на свадьбе два свата, два партизана, два крестьянина, не мысливших своей жизни без работы, без детей, без своей деревни, затерявшейся среди гор и лесов?

Думали, наверно, что у их детей – Евдокии и Николая – все будет по-другому: не будет войн, не будет смертей, слез, сиротства, ведь так много они перенесли ради их счастья. Но жизнь распорядилась иначе…

Вдовство

Свадьба Евдокии и Николая была в 1927 году. Жизнь в деревне менялась, пережили голод 1921 – 1922 годов, постепенно восстанавливали хозяйство. Но к концу 20-х годов деревню опять «заштормило» - началась коллективизация, а вместе с ней и раскулачивание.

Раскулачивание семьи Андрияна с Еленой и их дочери Дунюшки обошло стороной: как ни как семья красного партизана. А коллективизацию в семье приняли.

На момент коллективизации у Андряна и Елены в хозяйстве было три лошади. Отдавать их в колхоз было для Андрияна выше его сил, но кресстьянским умом понимал, что с властью спорить бесполезно можно лишиться всего. Поэтому одну лошадь он свел на базар, продал ее, а деньги все пропил. Остальных лошадей сдал в колхоз в деревне Тимашевке.

С колхозами в деревню пришла первая техника. Николай, муж Дунюшки, «загорелся» стать трактористом.

Дуня и Николай были красивой парой. Он, светловолосый, улыбчивый, с внимательным взглядом, и она, смешливая, кудрявая, курносая, плясунья и певунья, были заводилами среди деревенской молодежи. Одно омрачало - это смерть их первенцев, двоих дочек Настеньки и Валентины. Все как будто хорошо, а смерь так и идет рядом с Дуней.

В феврале 1932 года родился у Дуни с Николаем сын, недоношенный, семимесячный, назвали Алексеем. Ребенок выжил, рос крепким, здоровым.

В этом же году в Башкирии, у деревни Ишимбаево были открыты залежи нефти. Дуня с Николаем переезжают работать на буровые скважины. Получают жилье, подрастает сын, мужа уважают на работе за его знание механизмов и машин, за ответственность, исполнительность. Родилась дочка Валечка, сынок Володя. Дуне исполняется 30 лет, наконец- то жизнь налаживается. Но это был 1941 год…

Если бы Николай летом 1941 года не уволился с нефтепромыслов, то на фронт его бы не взяли: у всех нефтяников была «бронь», но накануне войны Андриян уговорил дочь с зятем переехать на хутор Алексеевский , где в это время проживал он с Еленой и детьми. Николая мобилизовали в октябре 1941 года. Он был отправлен в Томское танковое училище инструктором по вождению танков. Дуня осталась одна с тремя детьми.

Четыре долгих военных года. Похоронка на мужа пришла в сентябре 1942 года, где сообщалось, что Николай Евграфович Могильников погиб в июне 1942 года. Дуне было 31 год – закончилось женское счастье. В конце войны умер младший сын – Володя - еще один рубец на сердце матери, даже не рубец, а вечная кровоточина.

Что помогло ей выжить? Дети – сынок Леша, да дочка Валечка, все для них, забыв о себе, слезы – в подушку, на людях – радость в глазах, гордость за детей.

78 лет прожила на земле моя бабушка – Евдокия Андрияновна Ямщикова – Дунюшка. Горя и испытаний не счесть, но сколько в ней было жизнеутверждающей силы! Не озлобилась, не ожесточилась, была милостлива, снисходительна, доброжелательна. Наперекор всему выстояла, выжила, дала жизнь детям, нам внукам, правнукам и праправнукам.

Вечная ей память!