Языковые особенности произведений И. Ильфа, В. Петрова.. Работа №5059

Языковые особенности произведений И. Ильфа, В. Петрова.

Сатира Ильфа и Петрова выросла на традициях отечественной литературы, немыслима без них и в то же время отлична от всего, что ей предшествовало. Самое разительное в творчестве Ильфа и Петрова, особенно в колорите их романов, — задорное, веселое, радостное звучание. Не могли сатирические интонации романов, освещенных совершенно новым взглядом на мир, быть такими же, как и пятьдесят и сто лет назад. Тон юмора оказался новым, насыщенным радостью и солнцем настолько, что даже пейзажи их в большинстве случаев весенние и летние, ясные, светлые. Разве что в финалах появляется грусть — чтобы подчеркнуть безнадежное, как осенний дождь, разочарование кладоискателей — в «Двенадцати стульях» или чтобы оттенить холодное, как зимняя ночь, одиночество новоявленного графа Монте-Кристо — в «Золотом теленке».

И «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» — это сатира, написанная не только смешно, но и весело.

И. Ильф, и Е. Петров смеялись вслух, весело, задорно, без затаенной горечи. Это было выражением требований, которое ставило время, полное пафоса ломки и утверждения, время ненависти к скепсису и презрения к нытью. Ильф и Петров знали, что в веселом смехе таятся боевые свойства, что юмористически окрашенный сатирический образ, смешной образ, может метко бить в цель. Смех — оружие верное, потому что чувство смешного — чувство коллективное, заразительное, объединяющее. Разве менее беспощадны образы людоедки Эллочки («Двенадцать стульев»), Ухудшанского с его «торжественным комплектом» («Золотой теленок») оттого, что они очень смешны? Напротив. Скажите о халтурщике публично, что он пользовался «торжественным комплектом» Ухудшанского, и критические речи будут излишни — взрыв смеха будет ему приговором.

Ильф и Петров ценили эффект смешного. Они знали оптимистическую силу смеха, его способность заряжать активностью и жизнелюбием. Недаром их герой Остап Бендер, посмеявшись в горький час поражения, чувствует себя обновленным и помолодевшим («как человек, прошедший все парикмахерские и банные инстанции»). У смеха есть замечательное свойство: он приподнимает того, кто смеется, над тем, что представляется смешным. Он унижает врага и наполняет чувством уверенности того, кто находит в себе силы смеяться над противником.

Сатира обоих романов многослойна. Художественная правда романов — от глубокого знания Ильфом и Петровым жизни. Они правдивы в большом и малом. И это создает удивительную атмосферу достоверности, подкупает читателя, захватывает его. Авторы умели видеть. Без этого мы не могли бы говорить об отчетливых приметах времени и эпохи в «Двенадцати стульях» и «Золотом теленке», приметах таких различных в обоих романах, хотя между действиями их прошло всего три года.

Писатели любили и умели смотреть. Ильф называл себя «зевакой». Он сделал это своей профессиональной привычкой. Почти каждое утро в течение многих лет он выходил из дома сначала один, потом с Евгением Петровым. Шли не торопясь, останавливались у объявлений, рассматривали прохожих, читали вывески. Видели, видели обилие комического, которое поражает нас в их произведениях. Все было для них материалом, которому предстояло дать толчок для художественных обобщений.

Язык Ильфа и Петрова богат внезапными столкновениями: эффект неожиданности, именно потому, что эффект неожиданности требует толчков, стилистических столкновений, тех непредвиденных ударов, при помощи которых высекаются искры смеха.

Так строятся метафоры, описания, гротескные обороты: «Одно ухо Паниковского было таким рубиновым... что, вероятно, светилось бы в темноте, и при его свете можно было бы даже проявлять фотографические пластинки» — читатель неожиданно для себя громко смеется. Это — невероятно, но зримо. Метафора внезапна — и смешна.

Неиссякаемый источник неожиданного таила пародия в произведениях Ильфа и петрова. Пародировались сюжеты («Двенадцать стульев»), характеры, имена собственные. Создавались пародии на типические факты, пародии на явления (ведь не что иное, как пародия — знаменитая контора по заготовке рогов и копыт, не говоря уже о «сухаревской конвенции» Шуры Балаганова).

Литературные пародии, как цельные произведения, представляющие самостоятельный интерес, входили в романы Ильфа и Петрова. И среди них такие шедевры как «Гаврилиада», как «Торжественный комплект», как пародия на крестьянский роман, начинающийся словами «Инда взопрели озимые...» («Золотой теленок»). Пародия окрашивала реплики и рассказы Остапа Бендера, знатока штампов, официальных формул и общепринятых выражений, («Широкие массы миллиардеров знакомятся с бытом новой, советской деревни»; «Какой же я партиец? Я беспартийный монархист. Слуга царю, отец солдатам. В общем, взвейтесь соколы, орлами, полно горе горевать»), концентрировались в речевых характеристиках персонажей (вспомните знаменитый лексикон людоедки Эллочки или нудные ямбические словоизлияния Васисуалия Лоханкина).

В этом многообразии безбрежной пародии, в этом умении высмеивать, казалось бы, все не было ни скепсиса, ни цинизма. Ильф и Петров не посмеивались, они, подобно студентам, изображенным ими в «Золотом теленке», смеялись вовсю, радуясь жизни и богатству комического в ней. Их пародия всегда пронизана ясным идейным содержанием, дружеская и воинственная, шутливая и беспощадная, она помогала писателям решать их художественную и гражданскую задачу.

Принято считать, что предмет обличения в «Двенадцати стульях» и «Золотом теленке» — «маленький мир обывателей, жуликов, мелких стяжателей, невежд и склочников». С этим вряд ли поспоришь. Предмет обличения именно таков. Только не будем обманываться насчет того, что этот «маленький мир» в виде какого-то заповедника-музея, кунсткамеры обособлен и отделен от большого мира настоящей жизни. Увы, он растворен и рассыпан повсюду в повседневности нашего существования, он в нас самих. Поток жизни целостен и неделим, и потому художественная сатира, обладает и своей мерой восприятия и отражения полноты мира, целостности человеческой природы. Действительность изображена в романах Ильфа и Петрова с изнаночной стороны, но сквозь изнанку просматривается сторона лицевая, и там бывает тоже не все благополучно. Вот поэтому значение ильф-петровской сатиры шире предмета обличения.

Авторы — настоящие художники. А уж то, что они рассказывают, словно само собой оказывается очень смешным. Как подлинные создания искусства, «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» оказались способными жить во времени, способными к приращению смысла в процессе этой делящейся жизни во времени. Давайте перечитаем И. Ильфа и Е. Петрова и честно заглянем в самих себя.

Говоря о современном русском языке, нельзя не отметить, что добрая половина (если не больше) остаповских (и не только) выражений вошла в современную разговорную речь. Вот лишь некоторые из них:

- Гигант мысли, отец русской демократии. - Знойная женщина, мечта поэта. - Не корысти ради, а токмо волею пославшей мя жены... - Ближе к телу. - Дело помощи утопающим - дело рук самих утопающих. - Ключ от квартиры, где деньги лежат - Надо чтить уголовный кодекс. - Я человек, измученный нарзаном. - Лед тронулся, господа присяжные заседатели! и т.д.

Таким образом, мы видим, как художественное произведение, вобравшее в себя культуру своего времени, сегодня продолжает жить, ничуть не теряя при этом своей актуальности. Значит, в этом романе есть что-то, что всегда будет близко русскому человеку, независимо от конкретной исторической эпохи. Но, может быть, дело вовсе не в этом, а в том, что наша сегодняшняя ситуация так близка той, рубежа 20-х - 30 х годов? Ведь сейчас, как и тогда, схлестнулись две противоположные тенденции - социалистическая и капиталистическая, и, что бы там ни говорили, сознание большинства людей все еще продолжает оставаться социалистическим. Возможно, именно созвучность эпох и возвращает нас к этому произведению? Как знать...

Ильф и Петров... Имена из золотого фонда отечественной литературы. Да еще какой! Из ее сатирического, редкого жанра. Создатели образа непревзойденного Бендера Остапа Ибрагимовича.

С тех пор как имена Остапа Бендера, Эллочки-людоедочки, Лоханкина, Берлаги стали едва ли не нарицательными, минуло без малого восемь десятилетий. А популярность романов Ильфа и Петрова не уменьшилась. И сегодня на человека, не читавшего «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка», не слышавшего о великом комбинаторе и сыновьях лейтенанта Шмидта, о «Союзе меча и орла» и «Вороньей слободке», смотрят с удивлением и одновременно с завистью. С одной стороны - надо ж, не читал Ильфа и Петрова! А с другой - радость первого знакомства с умными и веселыми романами у этого человека еще впереди...

Когда-то Ильф и Петров с горечью писали: «Скажите, - спросил нас некий строгий гражданин из числа тех, что признали советскую власть несколько позже Англии и чуть раньше Греции, - скажите, почему вы пишете смешно? Что за смешки в реконструктивный период? Вы что, с ума сошли?»

А что сказал бы тот «горе-аллилуйщик», если б мог предвидеть, что в шестидесятых годах космонавт П. Попович назовет «Золотого теленка» в числе тех трех книг, которые он хотел бы взять с собой в космос?.. И что в дни, когда исследователям Антарктиды будет тяжело, романы Ильфа и Петрова в дали от дома явятся лучшим «тонизирующим средством», в память очем и появятся на карте ледовитого континента небезызвестные Васюки?

Маяковскому принадлежат слова:

«Я убежден - в будущих школах сатиру будут преподавать наряду с арифметикой, и с неменьшим успехом.

...Будет, обязательно будет высшая смеховая школа»

Если бы такая школа действительно открылась - романы Ильфа и Петрова оказались бы наверняка в числе любимейших «пособий» ее многочисленных слушателей.