Язык на грани нервного срыва?. Работа №5270

Язык на грани нервного срыва?
Знаете, какой звук самый неприятный? Звон будильника промозглым осенним утром, возвещающий о том, что пора вставать. Спешка, остывший кофе, тяжелые пакеты с недопроверенными тетрадками, учительская, где коллеги сначала вяло, потом с все большим жаром обсуждают новый конкурс. Русский язык на грани нервного срыва!
Ах, как это верно! Дети совсем разучились говорить по-русски. Всё у них Вау! да О'кей!. Всё у них имиджи да луки, тусы да селфи..Так с шашками наголо и расходимся по кабинетам, и проходят на воинственно-враждебной волне уроки, на которых я узнаю от 8 класса, что ханжество - это такое, государство, где ханы, а от 10, что стенографистка Анна Григорьевна Сниткина занималась тем, что красила стены. И слышу бесконечное звОнит, то что, о’ кей…
Не читают, не знают и знать не хотят. И изъясняются на птичьем непонятном языке, в котором и трети слов уже не узнаешь! С такими мыслями и иду с работы, тащу пакеты с непроверенными тетрадями, когда мне в спину влетает мячик. Развернувшись, оказываюсь лицом к лицу с двумя первоклашками, вижу их вытянутые лица и удивленное: Ой! Мы думали, что вы девочка, а вы тетёнька… Извинившись, мальчишки убегают, а я ещё долго не могу прийти в себя.
И когда я успела стать тетенькой? Даже не тетенькой – тёткой. В какое очередное наполненное спешкой утро, в какой момент праведного возмущения в учительской перестала воспринимать все новое и растеряла терпимость и терпение? Русский язык на грани нервного срыва или мы сами? Мы хорошие, мы добрые, мы немножко святые и намерения у нас самые лучшие, иначе мы бы в школе и не работали, но почему мы с таким трудом воспринимаем все новое?
Как много разговоров о засилье иностранщины, уже какая-то партия хочет ввести штрафы за использование иноязычных слов, если есть русские аналоги, чтобы сохранить чистоту русского языка. Мол, во Франции так и сделали, а французы плохого не посоветуют…
Но разве язык - это заповедник, границы которого можно запечатать, закрыть от всех и вся? Разве появление новых слов не самое естественное явление в языке, который мы уже шаблонно на уроках называем с пафосом живой как жизнь? Мы опасаемся за чистоту русского языка, приводим правильные цитаты, а мне нравятся слова В.Г. Белинского, который писал: У языка есть хранитель надежный и верный: это его же собственный дух. Вот почему из множества вводимых иностранных слов удерживаются только немногие, а остальные сами собой исчезают.
Так случилось с футбольными терминами; когда век тому назад английская игра футбол стала распространяться в России, все знали только английские названия: голкипер, бек, хавбек, форвард, корнер и т. д. Так говорили все. Однако, как только футбол стал массовой народной игрой, эти слова бесследно исчезли, а на месте их появились: вратарь, защитник, полузащитник, нападающий, угловой удар и т. д.
Русский язык не просто изменяется, он эволюционирует! Наши предки ходили в лавку, мы и наши мамы – в магазин, а наши ученицы бегают в бутики и супермаркеты. И разве это так уж ужасно?
Не спорю, мы частенько сталкиваемся с неоправданным использованием американизмов и англицизмов: мониторить вместо исследовать , имидж вместо образ, репродуцировать вместо производить. Плохо? Ущемляет руский язык? Но мы же используем слово мизерный, когда есть слова ничтожный, жалкий, нищенский, незначительный, неважный, малоценный? Говорим лидировать, когда существуют русские слова возглавлять, первенствовать? Эти слова не ущемляют и не обедняют русский язык, а дополняют его. Так может и остальным тоже дадим право на жизнь?
Я верю в русский язык, прекрасный, богатый, именно потому, что вбирает в себя самое интересное, ёмкое образное из других языков и естественным путем отбрасывает ненужное, наносное, лишнее, как шелуху.
Американский сатирик Джордж Карлин как-то ответил партии экологов, сетующих о судьбе планеты: Планета в порядке – людям конец! Так кто на грани нервного срыва: язык, развивающийся по законам живого организма, непрерывно изменяющийся в эпоху глобализации, или мы, забывшие, что, если организм не развивается, он умирает, забывшие, что то, что застыло, не может быть прекрасным, если это только не статуя в музее.