Образы Ада, Рая и апокалиптические образы в рассказе И.А. Бунина «Господин из Сан-Франциско». Работа №33769

УДК 82-32

Копнинова Татьяна Александровна

Ставропольский государственный педагогический институт

Ставрополь

Kopninova T.A.

Stavropol State Pedagogical Institute,

Stavropol

E-mail: shaumova@list.ru

Научный руководитель: Погребная Я.В., профессор

Образы Ада, Рая и апокалиптические образы в рассказе И.А. Бунина «Господин из Сан-Франциско»

Аннотация: в статье автор исследует ключевой образ Атлантиды, его источники и модификации в рассказе И.А. Бунина «Господин из Сан-Франциско», поскольку именно трансформация этого образа позволяет установить значение апокалиптических реминисценций в произведении.

Abstract: in the article, the author explores the key image of Atlantis, its sources and modifications in the story of I.A. Bunin's “The Lord of San Francisco,” since it is the transformation of this image that allows us to establish the significance of apocalyptic reminiscences in the work.

Ключевые слова: Апокалипсис, И. Бунин, библейские образы, мифологические образы.

Index terms: Apocalypse, I. Bunin, biblical images, mythological images.

Рассказ «Господин из Сан-Франциско» всегда привлекал к себе особое внимание литературоведов. На значимость подтекста рассказа указывали А.В. Злочевская, Давиденко Р.С., Лобанова Г.А. Именно подтекст играет значимую роль в рассказе, поскольку он направлен на соотнесение конкретных бытовых сюжетных эпизодов с определенными событиями Библии, аналогия с которыми раскрывает истинное глубокое значение современных событий, отраженных в произведении.

Исследования (перечислить) направлены на анализ поэтики рассказа. Так, В.А. Сарычев («Личность в «мире бытования»: художественная концепция рассказа И.А. Бунина "Господин из Сан-Франциско"», 2012) раскрывает своеобразие поэтики и художественной антропологии писателя, дифференцируя, в частности, бунинский и толстовский подходы к проблеме человека, а Е.Е. Степанова («Роль символов и деталей в рассказе И.А. Бунина "Господин из Сан-Франциско»», 2016) акцентирует внимание на деталях и символах, утверждая что символы в рассказе «Господин из Сан-Франциско» являются художественным средством раскрытия авторской позиции (отмечаются и характерные особенности деталей и символов в системе изображаемого мира произведения И.А. Бунина). Символические образы рассказа (пароход «Атлантида», природа, черный трюм и т.д.) интерпретировались В.А. Сарычевым и Е.Е. Степановой и как мистифицированное выражение «космического сознания», и как сатирическое изображение «растленной буржуазной цивилизации» [2, С. 13]. Но между этими приведенными точками зрения остается пространство и для других интерпретаций.

История нескольких месяцев жизни человека без имени – господина из Сан-Франциско – превращается в размышление обо всей человеческой жизни (от ее начала до смертного мгновения).

По мнению И. Бунина, жизнь человека – это странничество, но странничество, которое осуществляется не только вовне, но и внутрь себя. Путешествие-паломничество оказывается метафорой человеческой жизни, состоявшимся (или несостоявшимся) опытом самопостижения.

Потому-то само путешествие бунинского героя представлено в двух планах. Первый вариант – это реальное путешествие в реальном пространстве-времени, второй – несостоявшееся путешествие в пространстве человеческой души.

Для дальнейшего анализа мы хотели бы пояснить, что понимаем под определением «образ-символ». Образ-символ – это художественный образ, раскрывающийся через сопоставление с другими понятиями.

Почти в самом начале рассказа И.А. Бунина мы встречаем Атлантиду: «пароход – знаменитая «Атлантида» – был похож на громадный отель со всеми удобствами» [2, c. 11]. Атлантида как образ-символ появляется еще в античности. В диалогах «Тимей» и «Критий» Платон изображает Атлантиду как богатое и цветущее государство, правители которого «блюли истинный и во всем великий строй мыслей... презирали все, кроме добродетели, ни во что не ставили богатство и с легкостью почитали чуть ли не за досадное бремя груды золота и прочих сокровищ» [3].

Символический смысл бунинской Атлантиды, очевидный всем истолкователям рассказа, тем не менее определяется по-разному: и как «модель человеческого общества» [2, С. 4], и «как корабль человеческого греха», «существование без Бога» [4, С. 310].

Но в бунинской символике, где мифологические пласты коррелируются с библейскими образами возникают абсолютно новые уровни постижения смысла.

На мифологическом уровне «Атлантида» – корабль, плывущий в смерть, – может быть рассмотрен и как современный высокотехнический и комфортабельный вариант лодки Харона, перевозящей души смертных в царство мертвых. Но замкнутый мир «Атлантиды» с его строгой структурой можно рассматривать и как модель мироздания с тремя мирами. Обращаясь к мифологии, мы видим, что в наиболее древних мифах мир, земля, вселенная часто могли изображаться в облике животного. Широко распространенным в древних мифах был образ вселенной как мирового древа. В нём выявлялись три составные части, каждой из которых соответствовал свой самостоятельный мир.

С этими тремя уровнями соотносится и бунинская «Атлантида».

Подводная ее утроба – это низший мир, при описании возникает ассоциация с адской бездной, где нет места милосердию, где не люди – тени – управляются и направляются таинственными и могучими силами извне. И. Бунин сравнивает черную бездну с девятым кругом преисподней. Девятый круг ада – это прежде всего устоявшаяся метафора, в которой появляется дополнительная коннотация за счет числительного «девять», ассоциируемого обычно с высшей точкой какого-то действия (например, девятый вал). Но выражение «девятый круг» воспринимается и как устойчивый культурный и речевой феномен, несущий в себе совершенно определенное содержание (это последний круг Ада, место, где наказывается самое страшное в дантовской иерархии грехов преступление – предательство).

В финальном изображении подводной утробы «Атлантиды» уже полностью отсутствует упоминание о людях. Здесь только «тысячепудовые котлы», которые сочатся кипятком и маслом, сипят паром, «исполинский вал, вращающийся в своем маслянистом ложе», «адские топки, в которых варится движение корабля». Здесь нет людей даже в том страдательном, «придаточном» существовании, в котором они представлены были в начале рассказа: «Пассажиров было много <…> накинув фланелевые пижамы, пили кофе, шоколад, какао; затем садились в ванны, делали гимнастику, возбуждая аппетит и хорошее самочувствие, совершали дневные туалеты и шли к первому завтраку…» [2, с. 12].

Цитатный ряд открыто демонстрирует философскую тенденцию: здесь творится последний суд, а начало его – выше, в серединной части «Атлантиды», хотя, казалось бы, там нет ничего, что напоминало бы адскую бездну.

Средняя часть – это пассажирские этажи, делающие корабль похожим на роскошный отель, – столовые, бальные залы, в которых всегда благоухают свежие цветы и, не умолкая звучит музыка. Описывая быт пассажиров «Атлантиды», И. Бунин не сосредоточивается на социальном факторе, хотя и не отказывается от него. Здесь собрались те, кто олицетворяет собой власть во всех ее вариантах, но при всем своем могуществе эти люди скорее убоги, чем страшны; удовольствия, которым они предаются, изображены скорее иронически, чем негодующе. Пассажиры «Атлантиды» не задаются никакими экзистенциальными вопросами; смысл жизни для них состоит лишь в том, чтобы получить чисто физиологическое удовольствие от всего того, что можно иметь за деньги.

И. Бунин, описывая жизнь людей, от которых, по его словам, зависят все блага цивилизации – «и фасон смокингов, и прочность тронов, и объявления войн, и благосостояние отелей», изображает, скорее, тех, от кого зависит фасон смокингов. В этих людях, как в гоголевском Чичикове, «ничего не было... ни злодейства, ни доброго». Но эта обыденность, распространенная на судьбу человечества в целом, в самой своей масштабности таит особый, трагический, смысл. Люди, заполняющие серединную часть «Атлантиды», – сами «серединные», средние люди, «не горячие, не холодные» [6]. Это мир земных удовольствий, сад наслаждений, которые переходят в грехи, люди владеют материальным миром и игнорируют духовный.

В своем «Толковании на Апокалипсис» святой Андрей, архиепископ Кесарийский, процитировав эти слова Откровения, замечает: «Средина в вере не имеет цены» [6]. В Апокалипсисе такому человеку «середины» выносится грозный приговор: «То отвергну тебя из уст Моих. Ибо ты говоришь: я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг» [1]. Эта истина тут же реализуется в бунинском тексте описанием мытарств и унижений, выпадающих на долю человека, мнившего себя всесильным; описанием, которое не только по смыслу, но и по внешнему оформлению почти дословно соответствует библейскому тексту. С умирающего «господина из Сан-Франциско» грубо и бесцеремонно срывают одежду, его, еще живого, но уже ничего не видящего, с закатившимися глазами, выносят в «самый маленький, самый плохой, самый сырой и холодный номер» [2, С. 40]. А затем мертвое тело спрячут от живых, как нечто постыдное, сначала в длинном ящике из-под содовой, а потом в просмоленном гробу спустят в черную бездну пароходного трюма. Это иллюстрация того, что мир земных наслаждений безлик, отказывается от мыслей о вечном, поэтому избегает вида смерти и напоминания о смерти.

При описании срединного мира И. Бунин использует различные оттенки золотого цвета: золото-жемчужные, янтарные, желтоватые, цвета старой слоновой кости. Золото здесь изображено как символ богатства и власти, но как библейская любодейка в Апокалипсисе предстает в сочетании золото-пурпурных цветов (ср. «и жена облечена была в порфиру и багряниц, украшена золотом драгоценными камнями и жемчугом и держала золотую чашу...» [2, С. 52], так и в пронизительное сияние золота в пассажирских салонах «Атлантиды» врываются алые отсветы, соединяющие этот мир с адской бездной (малиновая краснота лиц, красные куртки музыкантов, угольно-черный, огненноглазый сицилиец и т. д.).

Особое значение приобретает и числовая символика. В Откровении постоянно повторяются сакральные числа семь, пять, три с половиной: семь вострубивших ангелов, семь холмов, семь церквей, к которым обращено Откровение; цифрой пять обозначено число месяцев, в течение которых чудовищная саранча, вышедшая из дыма, будет терзать грешников [1]; три с половиной года, сорок два месяца определяют срок власти зверя, возможность ему говорить «гордо и богохульно» [1].

Все толкователи библейского текста обычно предупреждают о том, что не стоит вкладывать в эти временные обозначения точный земной смысл. Исполненные таинственного значения, они «совершенно нам непонятны, но тем не менее истинны» [1]. О «некотором мистическом периоде времени», определяемом ими, говорит и протоиерей Сергий Булгаков. Но эти загадочные цифры появляются и у И. Бунина. Они возникают в тексте так естественно, ненавязчиво-случайно, что можно вовсе не обратить на них внимания, не придать им значения. Но, тем не менее, в тщательно продуманном на два года маршруте на пребывание в Италии господином из Сан-Франциско отводится как раз пять месяцев, с ноября по март. Если учесть, что Италия для Бунина понятие не столько географическое, сколько символическое, то эти пять месяцев также наполняются особым значением.

Появляется в рассказе и число семь. Это та неделя, когда мертвое тело старого американца будет блуждать от пакгауза к пакгаузу, пока не обретет покой в черном трюме «Атлантиды».

Последнее земное обозначение времени у И. Бунина – это время бала, растянувшегося «и на другую, и на третью ночь». Обращает на себя внимание счет, который идет на ночи, а не на дни или сутки. Время от конца первой до начала третьей ночи как раз и будет составлять таинственное число сорок два (только не месяца, а часа), то самое, когда, как сказано в Апокалипсисе, «попущением Божиим будут иметь власть хулители Бога». В рассказе – это апофеоз бала на «Атлантиде», где бездумно-истерическая веселость толпы, сверкающей блеском огней, шелков, бриллиантов, оттеняется зловещим видением похожего на огромную пиявку красавца с черными, как бы приклеенными волосами. Символом человечества, плывущего в океане вечности, выступает сам корабль. Океан – символ бесконечности и вечности и начала творения.

Символический смысл путешествия у И. Бунина многоаспектен; проникая друг в друга, здесь обнаруживаются самые многообразные оттенки значений: мифологические, библейские, социальные, бытовые. И все это замыкается идеей вечной жизни, организующей весь бунинский замысел рассказа «Господин из Сан-Франциско». Для полного понимания рассказа необходимо акцентировать внимание читателя на значимость подтекста, значениях символов (пароход «Атлантида») и чисел. Все это способствует пониманию рассказа в целом.

Список литературы

Апокалипсис: Толкование и руководство к изучению //

[Электронный ресурс] URL:

http://dearfriend.narod.ru/books/mvb/ap/index.html

(дата обращения: 25.03.2020)

Бунин И.А. Господин из Сан-Франци

ско: рассказы. – М.: Школьная программа, 2018. – 224

с

.

Диалоги Платона

//

[Электронный ресурс] URL:

http://psylib.org.ua/books/plato01/index.htm

(дата обращения: 25.03.2020)

Кучеровский

Н.

М. И. Бунин и его про

за. – Тула:

Приок

. кн. изд-во, 1980. – 380 с.

На

зывать вещи своими именами: Про

граммные выступления мастеров запад

ноевропейской литературы XX века. – М.: Прогресс, 1986. – 640 с.

Свя

той Андрей, архиепископ Кесарий

ский. Толкование на Апокалипсис. //

[Электронный ресурс] 

URL:

https://azbyka.ru/otechnik/Andrej_Kesarijskij/tolkovanie_na_apokalipsis/

(дата обращения: 25.03.2020)