МЕТАФОРА И ПЕРСОНИФИКАЦИЯ В РУССКИХ НАРОДНЫХ СКАЗКАХ КАК ЧАСТЬ ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЫ МИРА | Петрова Анна Александровна. Работа №254292

Петрова А. А.
Брянский государственный университет
имени академика И. Г. Петровского
e-mail: anna_petrova18@mail.ru

УДК 81'373.612.2.

Метафора и персонификация в русских народных сказках как элемент языковой картины мира

Ключевые слова: метафора, персонификация, онтологическая метафора, структурная метафора, пространственная метафора, русские народные сказки.

Аннотация: В данной статье рассматривается проблема метафоры и персонификации в русских народных сказках в качестве элемента языковой картины мира. В аспекте когнитивной лингвистики метафора – это не только механизм речи, но и собственно продукт когнитивного мышления. Следовательно, метафора допускает существование такого языкового явления как персонификация. В основу классификации метафор положена типология Дж. Лакоффа и М. Джонсона, где персонификация – это разновидность онтологической метафоры. В данной работе также рассматриваются лингвистические единицы, реализующие метафору и персонификацию в текстах русских народных сказок о животных.

Метафора как языковое средство имеет достаточно древнюю историю. К метафоре как к средству выразительности прибегали еще во времена Аристотеля. Такой интерес к данному языковому средству в рамках когнитивной лингвистики обусловлен прежде всего коммуникативными свойствами метафоры в силу ее образности, яркости и в чем-то парадоксальности выражения мысли.

«Традиционно под метафорой понимается троп или механизм речи, состоящий в употреблении слова, обозначающего некоторый класс предметов, явлений и т. п., для характеризации или наименования объекта, входящего в другой класс, либо наименования другого класса объектов, аналогичного данному в каком-либо отношении» [ЛЭС 1990, с. 296].

Известно, что как разновидность сравнения (согласно школьной программе метафора – это скрытое сравнение) метафора обладает гораздо большим потенциалом для изучения ее свойств в различных науках. Например, в поэтике (стилистике, риторике, эстетике), как источник неологизмов – в лексикологии, как особый вид речевого употребления – в прагматике, как ассоциативный механизм и объект интерпретации и восприятия речи – в психолингвистике и психологии, как способ мышления и познания действительности – в логике, философии (гносеологии), когнитивной психологии и когнитивной лингвистике.

Теоретические положения о концептуальной метафоре сложились в 70–80-е гг. XX в. на основе трудов американских ученых – лингвиста Дж. Лакоффа и философа М. Джонсона, рассматривавших метафоризацию как один из центральных процессов в концептуализации мира [Лакофф, Джонсон 1990]. В их работе «Метафоры, которыми мы живем» метафорика языка представлена в системном виде, как некие блоки метафоризации, несмотря на то, что на первый взгляд метафора кажется лишь перечнем случаев семантической деривации. Так как в базе каждого блока лежат базовые концептуальные метафоры типа «движение – это жизнь», то исследователи рассматривают их как систему, а не как комплекс случаев семантической деривации.

В России данной точки зрения на метафору придерживаются Н. Д. Арутюнова, В. И. Заботкина, М. Н. Коннова, М. В. Никитин, Е. О. Опарина и др. В их работах метафора трактуется как понимание и переживание сущности (thing) одного вида в терминах сущности другого вида.

Таким образом, метафоризация основана на взаимодействии двух структур знаний – когнитивной структуры «источника» (source domain) и когнитивной структуры «цели» (target domain). В процессе метафоризации некоторые области цели структурируются по образцу источника, иначе говоря, происходит «метафорическая проекция» (metaphorical mapping) или «когнитивное отображение» (cognitive mapping) [Лакофф, Джонсон 2004, с. 9]. Все эти теоретические положения связаны прежде всего со спецификой когнитивной лингвистики, где при анализе языковых единиц учитываются многие аспекты человеческой психики, которые составляют основу концептов и языковой картины мира в целом.

Дж. Лакофф и М. Джонсон выделяют следующую типологию концептуальных метафор, которая неоднократно встречается в работах других лингвистов:

1) структурные метафоры, метафорически структурирующие одно понятие в терминах другого;

2) пространственные метафоры (ориентационные), где главными являются параметры «верх – низ», «внутри – снаружи», «над – под»;

3) онтологические метафоры, где деятельность в языке действия это субстанция, а состояние контейнер [Лакофф, Джонсон 2004].

Персонификация, рассматриваемая в данной статье, является разновидностью онтологической метафоры. Этот вид метафоры «заключается в наделении предметов и явлений природы свойствами живых существ, часто даже человеческими: способностью мыслить, чувствовать, говорить, антропоморфным обликом и т. д.» [Иванова 2010]. По словам Дж. Лакоффа и М. Джонсона, персонификация позволяет осмыслить взаимодействие с неживыми сущностями через призму восприятия человеческих характеристик, мотиваций и собственно деятельности людей [Лакофф, Джонсон 2004, с. 59].

В качестве исследуемого материала выступают непосредственно сказки о животных, в которых проявляются черты персонификации некоторых человеческих черт. Мы понимаем, что олицетворение в сказках явлений природы, времен года, фрагментов ландшафта, бытовых предметов не противоречит теории персонификации. Что касается животных, то ряд ученых, рассматривая сказки, мифы и притчи, выделяют в живой природе человека и животных, говорят при этом о персонификации применительно к последним [Гончарова 2010, с. 232; Третьякова 2014, с. 113].

Нужно учитывать и то, что в психологии под персонификацией понимается «наделение животных и растений, отвлеченных понятий, неодушевленных предметов и явлений природы человеческими свойствами, представление их в лицах» [Краткий психологический словарь 1985, с. 241].

Возвращаясь к рассмотренной выше типологии концептуальных метафор Дж. Лакоффа и М. Джонсона, проиллюстрируем каждый тип примерами концептуальных метафорических моделей [Заботкина, Коннова 2012, с. 52–53]:

1) структурные метафоры сферы опыта или деятельности (например, время, жизнь) находят отражение в концептах при условии наложения структур других областей (денег, путешествия): время – деньги, движение – жизнь;

2) пространственные (ориентационные) метафоры разграничивают по пространственному критерию абстрактные и предметные сферы, что непосредственно связано с сенсомоторным опытом, например: время – пространство, по которому мы движемся: будущее – впереди, прошлое – позади;

3) онтологические метафоры, связанные с человеческим опытом взаимодействия как с абстракциями, так и с физическими объектами, классифицируют и соотносят абстрактные сущности (события, действия, эмоции, идеи) с реальными физическими объектами (предметами и веществами) на основе общности свойств, присущих материальной составляющей субъекта. Таким образом возникает метафорическая модель, рассматриваемая в данной статье в текстах русских народных сказок о животных – ЖИВОТНОЕ – ЭТО ЧЕЛОВЕК.

В этой метафоре сфера-источник – ЧЕЛОВЕК, сфера-цель – ЖИВОТНОЕ. Так как когнитивный процесс метафорической категоризации в терминах персонификации чрезвычайно разнообразен, то метафора, как языковое средство, является многогранным явлением. Поэтому животные-персонажи сказок имеют человеческие черты: они могут говорить, думать, петь, переодеваться, жить в избушке, вступать в межличностные отношения, несмотря на невозможность этого в живой природе.

Известно, что В. Я. Пропп выделяет три вида сказок: о животных, волшебные и бытовые. В сказках о животных непосредственно главными героями выступают животные, непосредственно наделенные человеческими чертами.

Данный подход является нам наиболее привлекательным в силу того, что в рамках когнитивных процессов некоторые названия животных служат как бы словом-ассоциатом определенных черт человеческого характера. То есть лиса олицетворяет хитрость, заяц – трусость, волк – корысть, осел (баран, козел) – глупость и т.п. Таким образом, персонификация проходит как бы два этапа: собственно когнитивный и лингвистический. На когнитивном уровне оказываются ассоциации с определенными чертами характера конкретных животных, на лингвистическом в качестве персонифицирующих элементов выступают собственно лингвистические единицы, которые мы рассмотрим ниже.

В анализируемом материале встречается довольно много названий животных. Млекопитающие: лиса, волк, медведь, заяц, кот, собака, баран, боров, козел, овца; птицы: петух, курица, журавль, дятел, цапля, дрозд, тетерев, орел, ворона; рыбы: рак, щука; насекомые: комар, муха и т. д.

Безусловно, наиболее популярными животными в русских народных сказках являются лиса, волк, медведь, курица, петух, заяц, кот, козел, баран.

Эффект персонификации, «очеловечивания» животного происходит благодаря глаголам действия: говорить, спрашивать, отвечать, повторять, кричать. Например:

Каша съедена; лисица и говорит: «Не обессудь, любезный кум! Больше угощать нечем!» (Лиса и журавль)

Приходит и говорит: «Цапля! Я вздумал на тебе жениться, пойди за меня! (Журавль и цапля)

Исходя из вышеприведенных примеров, мы видим, что животные вступают в те же ролевые отношения, что и люди в социуме. То есть животные общаются между собой, поддерживают межличностные отношения в виде дружбы, вражды и пр. Например,

Лиса с журавлем подружилась, даже покумилась с ним у кого-то на родинах. – Приходи, куманек, приходи, дорогой! Уж я как тебя угощу! Лиса наварила манной каши.

(Журавль) Положил в кувшин с малым горлышком. – Кушай, кумушка! Право, больше нечем потчевать (Лиса и журавль).

Поклонилась лиса коту и спрашивает: – Скажись, добрый молодец, кто ты таков? А кот вскинул шерсть свою и говорит: – Я из сибирских лесов прислан к вам бурмистром, а зовут меня Котофей Иванович (Кот и лиса).

Как видим, благодаря глаголам животные вступают между собой в коммуникативные отношения, которые впоследствии являются либо удачными, либо нет в зависимости от финала сказки. Эффект предсказуемости достигается за счет определенных человеческих качеств, присущих тому или иному животному. Например, читая сказку, где главным героем выступает лиса, мы видим два варианта развязки: либо кто-то будет обманут этим коварным героем, либо она потерпит поражение, столкнувшись с кем-то, кто хитрее и изворотливее ее.

Наряду с глаголом встречаются и имена существительные в качестве персонифицирующей функции. Чаще всего имена существительные выступают либо как самостоятельные номинативные единицы, либо как обращения. Животные называют друг друга либо кумовьями, либо друзьями, либо мужем или женой. Имена существительные, как номинативные единицы, выполняют чаще всего функции эмотивов, то есть позволяют выразить эмоциональное состояние героев: стыд, радость, печаль.

Цапля заплакала со стыда и воротилась назад (Журавль и цапля).

– Здравствуй, кумушка! – Здравствуй, куманек! (Лисичка-сестричка и волк).

– Скажись, добрый молодец, кто ты таков? – Я из сибирских лесов прислан к вам бурмистром, а зовут меня Котофей Иванович... Кот согласился, и начался у них пир да веселье (Кот и лиса).

– Попомнишь, блудник и пакостник, про свои худые дела! (Лиса – петуху)

Также в качестве элемента персонификатора могут выступать эмотивы или категории состояния, которые описывают эмоциональное состояние животного, обычно переживаемое человеком. Например:

 А кот сам испугался и бросился прямо на дерево, где медведь сидел (Кот и лиса)

Кума рассердилась, пошла куды-то и легла на дорогу, а мужик с рыбой ехал, да и думает, что лисичка пропала, взял ее и бросил на сани (Лиса-повитуха).

Взяла лису досада, думала, что наестся на целую неделю, а домой пошла как несолоно хлебала (Лиса и журавль).

Таким образом, в качестве персонификатора могут выступать различные языковые единицы. Мы привели в качестве примера самые известные, чтобы показать, какую роль играет персонификация в русских народных сказках как разновидность метафоры.

Литература

Афанасьев

,

А. Н. Народные

русские сказки: в 5 т. Т. 1 / Предисл. А. Афанасьева / А.Н. Афанасьев. –

М.: ТЕРРА – Книжный клуб, 2008.

–

320 с.

Гончарова

,

Е. А. Теория и практика стилистического анализа: учеб

.

п

особие для студ.

филол

. фак. высших учебных заведений / Е.А. Гончарова. –

М.: Академия, 2010.

–

352 с.

Заботкина

,

В. И.,

Коннова

,

М. И. Теория концептуальной метафоры

/ В.И.

Заботкина

, М.И.

Коннова

// Россия: изменяющийся образ времени сквозь призму языка. Репрезентация концепта времени в русском языке в сопоставлении с английским и

немецким языками. Монография / П

од общ

.

р

ед. В.И.

Заботкиной

.

–

М.: Рукописные памятники Древней Руси, 2012. С. 44–74.

Иванова

,

Е. В. Персонификация природы в

медийном

дискурсе

/ Е.В. Иванова

// Политическая лингвистика.

–

2010.

–

№ 1.

–

С. 159–162.

Карпенко

,

Л. А. и др. Краткий психологический словарь

/ Л.А. Карпенко

.

–

М.: Политиздат, 1985.

–

431 с.

Лакофф

,

Дж., Джонсон

,

М. Метафоры, которыми мы живем

/ Дж.

Лакофф

, М. Джонсон

// Теория метафоры.

–

М.: Прогресс, 1990.

–

С. 387–415.

Лакофф

,

Дж., Джонсон

,

М. Метафоры, которыми мы живем /

П

ер. с англ. под ред. и с предисл. А.

Н. Баранова /

Дж.

Лакофф

, М. Джонсон

.

–

М.:

Едиториал

УРСС, 2004.

–

256 с.

Лингвистический энциклопедический словарь

/

П

од ред. В.Н. Ярцев

ой

.

–

М.: Советская энциклопедия, 1990.

–

685 с.

Пропп

,

В. Я. Русская сказка (собрание трудов В. Я.

Проппа

) /

Н

ауч. ред., комм. Ю.

С. Рассказова / В.Я.

Пропп

.

–

М.: Изд. Лабиринт, 2000.

–

416 с.

Третьякова

,

Е. В. Метафора и персонификация: иерархия отношений (на примере рекламного туристского дискурса Германии)

/ Е.В. Третьякова

// Вестник Иркутского государственного лингвистического университета.

–

2014. № 1 (26).

–

С. 111–116.

Хахалова

,

С. А. Метафора в аспе

ктах языка, мышления и культуры / С.А.

Хахалова

. –

Иркутск: ИГЛУ, 2011.

–

292 с.