Дмитрий Михайлович Пожарский на земле Подмосковной. Автор: Соловьёв Евгений Николаевич. Работа №450327

Дмитрий Михайлович Пожарский на земле Подмосковной.

Соловьёв Евгений Николаевич, краевед, член Союза журналистов России, член Московского краеведческого общества, член творческого объединения «Воскресенский краевед», город Коломна, Московская область; Email: Evgen196025@gmail.com

О князе, русском национальном герое, военном и политическом деятеле, главе Второго народного ополчения, освободившего Москву от польско-литовских оккупантов, Дмитрии Михайловиче Пожарском написано очень много известными историками. Но мне хотелось бы остановиться на событиях, в которых непосредственно участвовал Дмитрий Михайлович, связанных с нашим Подмосковьем. Ведь именно на Подмосковной земле князь начал приобретать военный и политический опыт, который помог ему в дальнейшем стать крупным политическим деятелем. Но обо всём по порядку.

Происхождение рода

По линии отца Дмитрия Михайловича род Пожарских произошёл от Стародубских князей. Центром Стародубского княжества являлось село Радогость, которое подверглось пожару, и было полностью опустошено. А после того, как село было заново отстроено, оно получило новое название Погар или Пожар. От названия данной местности и произошла в дальнейшем фамилия первого удельного князя Пожарского. У князя Андрея Фёдоровича Стародубского было четыре сына, и каждый в наследство получил свой удел и своё прозвище, которое в последствие превратилось в фамилию. Удел Погар или Пожар достался старшему сыну Василию Андреевичу Стародубскому, который геройски погиб на Куликовом поле в 1380 году, и волость, в свою очередь, перешла к его сыну Даниле Васильевичу-продолжателю рода.

Именно с Данилы Васильевича род стал именоваться как Пожарские. Примерно в конце XIV-начале XV веков удел Пожарских вышел из состава Стародубского княжества, преобразовавшись в новое самостоятельное княжество рода Пожарских. Кроме княжества Пожарских образовались ещё три княжества: второго брата - Фёдора Андреевича Стародубского (Само Стародубское княжество), третьего брата – Иоанна Наговица Андреевича Ряполовского (Ряполовское княжество) и четвёртого брата – Давида Андреевича Палецкого (Палецкое княжество). Следует отметить, что зачинателем рода Стародубских князей являлся сам Юрий Георгиевич (Долгорукий), князь Суздальский, великий князь Киевский - основатель Москвы, потомок Рюрика Годословича, князя Новгородского и Киевского в VIII колене.

Всеволод III Юрьевич (Большое Гнездо), великий князь Владимирский - сын Юрия Георгиевича (Долгорукова), располагается в IX колене от великого князя Рюрика Годословича. А уже его сын Иоанн Всеволодович стал именоваться как князь Стародубский. Забегая вперёд, хочу добавить, что Дмитрий Михайлович Пожарский в этой классификации занимает XXI колено от Рюрика Годословича.

Так, где же находилась родовая вотчина Погар (Пожар)? Во «Владимирских губернских ведомостях» за 1885 год сказано, что род Пожарских ведёт своё происхождение от Стародуба или Кляземского городка, близ города Коврова. По мнению краеведов-исследователей Н.В. и Э.В. Фроловых первоначальный удел князей Пожарских находился на юге-западе Стародубского княжества, в нынешнем Ковровском районе Владимирской области. На основании этого Балахнинский краевед, протоиерей Александр Соколов считает, что князь Дмитрий Михайлович Пожарский родился в теремке деревни Сергово, что находится в 12 километрах от современного города Коврова Владимирской области. Но об этом чуть позже.

В конце XV века князья Пожарские поменялись большей частью своего первоначального удела с родственниками, князьями Ряполовскими, получив село Мугреево с землями по реке Лух.

Со временем, центр удела село Погар (Пожар) исчезло со страниц истории, а вместо него, в качестве центра волости, появилось село Троицкое или Троицко-Никольское, которое существует в настоящее время.

В годы опричнины Иван Грозный, борясь с дворянской оппозицией, сослал на поселения в Казанский край порядка сотни княжеских семей, в числе которых оказались пять князей Пожарских с семьями. В число опальных князей Пожарских попал дед будущего воеводы Фёдор Иванович Пожарский-Немой. Он служил при дворе Ивана-IV (Грозного) и считался московским жителем, так как имел в Москве собственный дом, который в недалёком будущем перешёл во владение его внуку Дмитрию Михайловичу Пожарскому. Имущество и земли Пожарских в годы опалы были конфискованы и переданы сыну Ивана Грозного Ивану Ивановичу. Родовая вотчина Погар (Пожар) в 1566 году была отдана князю Владимиру Андреевичу Старицкому. Однако опала вскоре закончилась, и Иван Грозный вернул Пожарских в Москву, возвратив им и прежние вотчины, во многом благодаря тому, что дед Дмитрия Михайловича Фёдор Иванович Немой участвовал в походах царя на Казань и в Лифляндию в чине дворянского головы. Во время этих походов Фёдор Иванович был контужен, в результате чего к его фамилии и добавилась приставка Немой. Ну а село Мугреево вернулось к отцу будущего полководца Михаилу Фёдоровичу Пожарскому-Глухому. Он нигде не упоминается как воевода, но если даже Михаил Фёдорович и воевал, то, как простой служивый человек, не имея даже звания головы. А приставка Глухой могла появиться, скорее всего, в связи с ранней болезнью, что тоже могло помешать карьере. Большую часть жизни князь Михаил провёл в своих поместьях. Надо также заметить, что хоть и вернулись к Пожарским имущество да вотчины, но из-за перенесённой опалы, при государевом дворе место им не находилось.

По линии его матери Марии Фёдоровны стоял не менее известный дворянский род Беклемишевых. Основатель фамилии Фёдор Елизарьевич был правнуком Льва Ивановича - основателя рода, который первым прибыл на службу к великому князю Василию-I. Внук Фёдора Елизарьевича Никита Васильевич за добросовестную службу при дворе великого князя Ивана Васильевича-III получил в вотчины сёла Марчуги и Петровское нынешнего Воскресенского городского округа Московской области, которые он передал по наследству своим сыновьям Ивану и Григорию соответственно.

Иван Никитич Беклемишев, думный дворянин, пользовавшийся большим уважением со стороны великого князя Ивана-III, выполнял его поручения, как в боярской думе, так и в дипломатическом статусе. В 1490 году он был назначен приставом к германскому послу Георгу Делатору, в 1492 году послом в Краков, в 1494-1495 годах участвует в Новгородском походе, а в 1502 году отправляется послом в Крым к хану Мегли-Гирею. По возвращению из Крыма становится думным дворянином в боярских думах Ивана-III и Василия-III. Ещё при Иване-III Иван Никитич за «прямоту в глаза» получил прозвище Берсень (колючий или крыжовник), поэтому в дальнейшем к его фамилии добавилась приставка Берсень или Берсенёв. Он унаследовал принадлежавший отцу Никите Васильевичу двор в Москве и стал вотчинником села Марчуги.

В 1505 году великим князем становится Василий Иванович-III, с которым отношения у Ивана Никитича из-за дерзких речей к государю не складываются. А в 1514 году он и вовсе был выдворен с заседания боярской думы за то, что не согласился с мнением Василия- III. Примкнув в 1518 году в оппозиционный политический кружок Максима Грека, который прибыл в Москву для перевода церковных книг с греческого языка на русский язык, он осуждает политику Василия-III и порядки, установленные его матерью Софьей Палеолог. В 1523 году Московский двор Беклемишевых был отобран в казну, где впоследствии располагалась тюрьма, в которую угодил и сам Иван Никитич Берсень-Беклемишев. В феврале 1525 году на льду реки Москвы, буквально напротив своего бывшего двора, он был обезглавлен.

Несмотря на то, что московский двор в 1523 году отошёл в казну, вотчина в селе Марчуги осталась за сыном Фёдором Ивановичем Берсень-Беклемишевым, дворовым сыном боярским по Коломне. В 1566 году он участвует в земском соборе, в 1569 году получил от Ивана Васильевича-IV (Грозного) жалованную кормлёную грамоту на город Воротынск, является помещиком села Берсенева Клинского уезда, перешедшего в дальнейшем во владения князей Пожарских. У Фёдора Ивановича, будущего деда Дмитрия Михайловича Пожарского, в браке родилась единственная дочь Мария Фёдоровна, которая в 1571 году вышла замуж за князя Михаила Фёдоровича Пожарского-Глухого. 1 ноября 1578 года у них рождается второй ребёнок – сын Дмитрий, будущий спаситель Отечества от польско-литовских интервентов. В семье появился долгожданный мальчик, который мог бы унаследовать материнскую вотчину Беклемишевых в Марчугах.

Рождение полководца, детство и юность

Следует заметить, что родился будущий освободитель Отечества при соединении двух знаменитых, но опальных родов, что в итоге создавало препятствия в их карьерном росте. Пожарские пострадали во времена опричнины Ивана-IV (Грозного), а Беклемишевы от его отца Василия-III.

Пожарские и Беклемишевы были достаточно крупными землевладельцами, владеющие вотчинами и в Коломенском, и в Лухском уездах, поэтому можно предположить, что Фёдор Михайлович Пожарский и Фёдор Иванович Беклемишев были знакомы и договорились о будущем союзе своих детей. Где родился Дмитрий Михайлович, историки спорят до сих пор. Одни предполагают, что спаситель Отечества родился в селе Берсенево Клинского уезда в родовой вотчине его тестя, а некоторые считают, что в Москве в родовом доме Пожарских на Сретенке. Краевед из Балахны протоиерей Александр Соколов (как уже было сказано ранее) считает, что Дмитрий Михайлович Пожарский родился в деревне Сергово родовой вотчины Пожарских, а детские годы спасителя Отечества, воспитывавшегося вместе со старшей сестрой Дарьей и младшим братом Василием, прошли в селе Мугреево, которое было возвращено отцу после окончания опалы.

Глава семейства Михаил Фёдорович Глухой умер в 1587 году, и Мария Фёдоровна осталась одна с малолетними детьми на руках: Дарья - 15 лет, Дмитрий - 9 лет и двухлетний Василий. Из мальчиков старшим был Дмитрий, поэтому Мария Фёдоровна оказала огромное влияние на личность Дмитрия, уделяя ему больше времени, чем остальным детям. При Марии Фёдоровне родовые владения Пожарских не пришли в упадок в связи с тем, что она управляла делами твёрдо и умело, не теряя присутствия духа. В том же 1587 году девятилетний княжич Дмитрий вступил во владения Мещевским и Серпейским поместьями за рекой Угрой. Более того Мария Фёдоровна, унаследовав богатую библиотеку от деда Ивана Никитича Берсенева-Беклемишева, использовала её для обучения Дмитрия, всячески прививала ему любовь к чтению, в результате чего он получил приличное образование. Для того чтобы постигать военные науки, Мария Фёдоровна прикрепила к Дмитрию свояка Надею, который принадлежал к одной из обедневшей ветви Беклемишевых, являясь фактически родственником для семьи. Надея с ранней юности обучал Дмитрия верховой езде, владением оружием и воинской наукой. Он настолько привязался к Дмитрию, что стал его «дядькой» и во всех походах был вместе с ним, не расставаясь ни на минуту. Дмитрия также обучали умению вести хозяйство, Священному Писанию, истории и риторике, так что уже к пятнадцати годам он выделялся среди сверстников образованностью, но это по известным причинам никак не сказалось на его карьере.

Через некоторое время сестра Дмитрия Дарья вышла замуж за князя Н.А. Хованского, и Мария Фёдоровна решила определить сыновей на службу к Государю. Перебравшись в Москву, Мария Фёдоровна использовала связи Беклемишевых в старомосковской придворной среде, и в 1593 году Дмитрий и Василий поступили на службу. Через пять лет в 1598 году при государевом дворе царя Фёдора Ивановича Дмитрий получает придворный чин «стряпчего с платьем». Да это был невысокий придворный чин, но это был первый шаг вперёд в карьере Дмитрия. А вот по государственной службе Василия к 1600 году никаких следов его деятельности ни в войсках, ни при дворе не имеется. По мнению историка Ю.М. Эскина Василий «явно в чины не пошёл», а к 1611 году скончался. В семье Марии Фёдоровны и Михаила Фёдоровича Пожарских был ещё младший сын Юрий, но он умер в младенчестве ещё при отце Михаиле Фёдоровиче.

При поступлении сыновей Дмитрия и Василия на службу при дворе, семья переехала в Москву в собственный дом на Сретенке, который остался от деда Дмитрия Фёдора Ивановича Пожарского-Немого.

Начало службы при дворе Государя

Во многом получить место при дворе потомкам Ивана Никитича Берсенева-Беклемишева помогли набравшие силу потомки Сабуровых-Годуновых. Когда Василий-III решил расстаться с женой Соломонией Сабуровой и постричь её в монахини из-за того, что она не могла дать ему наследника, Иван Никитич заступился за государыню и осудил великого князя. В результате Иван Никитич был обезглавлен, и это помнил набирающий силу Борис Годунов, оказывая Пожарским должное внимание в знак благодарности. Тем не менее, новоиспечённым придворным пришлось выдерживать жёсткие местнические стычки с такими же, как они княжатами. В результате одной из таких местнических интриг мать Дмитрия подверглась опале, но уже в 1602 году была назначена верховной боярыней при царевне Ксении Годуновой.

При дворе молодой Пожарский нес службу честно и добросовестно, он не жаждал чинов и власти, не обзаводился влиятельными покровителями и не боролся за почётные места в царском окружении. Единственное о чём он мечтал и стремился, это военная служба, любовь к которой привил дядька Надея. За добросовестную службу в 1600 году царь Борис Годунов, вступивший на престол в феврале 1598 году, пожаловал Дмитрию Пожарскому поместье на 80 четвертей (четей) в Подмосковье, а в 1604 году перевёл его из стряпчего в стольники, расширив круг его обязанностей. Стольников посылали с небольшими посольскими поручениями за рубеж, назначали товарищами к воеводам, отправляли в полки с наградами. Стольники также присутствовали при приёмах царя в Кремле, на пирах держали в руках блюда и потчевали яствами знатных гостей.

После семи лет службы в чине стряпчего, мечта Дмитрия наконец-то сбылась, и он, воин по натуре сразу же избрал для себя ратное дело. Он собрал снаряжение для служения в полку и отправился на охрану западных рубежей государства, где крымские татары часто тревожили русскую границу. Дмитрий Пожарский, имея жалование двадцать рублей в год, командовал отрядом стрельцов. В одном из столкновений с крымчаками он впервые был серьёзно ранен татарской стрелой в колено и после этого стал прихрамывать, получив прозвище «Хромой». Так Дмитрий Пожарский и прошёл своё боевое крещение, приговаривая впоследствии, что дед его был «Немой», отец «Глухой», а вот он «Хромой».

Василий Шуйский и первая победа

Положение Бориса Годунова в стране начало крайне осложняться, особенно с 1601 года, когда в России начались неурожаи, которые привели к массовому голоду. Люди умирали от голода, от распространяющейся с начала 1603 года по всей стране холеры десятками тысяч. Начались разбои, грабежи, народные волнения, которые приобретали невиданный размах. Правители Польши и Литвы, воспользовавшись резко обострившейся классовой борьбы и политической изоляции режима Бориса Годунова, посредством самозванца (якобы истинного наследника русского престола) Лжедмитрия-I сосредоточили под Львовом двацатитысячное войско под его руководством. Осенью 1604 года войско Лжедмитрия-I пересекло границу Московского государства и, заняв ряд городов, двинулись к Москве.

13 апреля 1605 года внезапно умирает царь Борис Годунов. Царице и царевичу Фёдору присягают Москвичи и Боярская дума, но не все бояре были единодушны, и входе составленного заговора были убиты и юный Фёдор Борисович, и его мать Царица Мария Годунова.

В Кремле утвердился Лжедмитрий-I. Начавшая смута в русских царских войсках открыла самозванцу дорогу в столицу.

При Лжедмитрии-I информация относительно деятельности князя Пожарского вплоть до воцарения Василия Шуйского практически отсутствует. Известно, что князь по-прежнему выполнял обязанности стольника во дворце, старался держаться в тени, что было свойственно ему и ранее, но воинский долг исполнял честно и свято. Лжедмитрием-I Дмитрий Пожарский не был ни наказан, ни повышен в чине.

Ранним утром 17 мая 1606 года в ходе вновь организованного боярского заговора во главе с Василием Шуйским яростное сопротивление поляков, укрывавшихся в кремле, было сломлено. Лжедмитрий-I был убит стрельцами, жена его Марина Мнишек взята под стражу и выслана в Ярославль. Царём был избран организатор заговора против Лжедмитрия-I князь и боярин Василий Иванович Шуйский. Его имя выкрикнули на Красной площади его сторонники, и 1 июня 1606 года Василий Шуйский венчался на царство. Но народные волнения никак не утихали, повсюду вновь появляются слухи о «царе Дмитрии», которому якобы удалось чудесным образом спастись. Летом 1606 года бывший крепостной крестьянин князя А.А. Телятевского Иван Исаевич Болотников поднял восстание от имени «царя Дмитрия» против якобы незаконной власти Василия Шуйского. Собрав более двадцати тысяч человек восставших во главе с дворянами-воеводами Прокопием Ляпуновым, Григорием Сумбуловым и сотником Истомой Пашковым он двинулся на Москву. Судьба столицы и самого царя висели на волоске, и в этой грозной ситуации Князю Пожарскому доверили пост воинского головы. Во главе царской армии стояли князья Михаил Васильевич Скопин-Шуйский, Андрей Васильевич Голицын и Борис Петрович Татев. В сложившейся обстановке многое зависело от младших командиров, их личная отвага, преданность государю и умение действовать самостоятельно могли решить исход боя. Среди таких младших командиров появляется Дмитрий Михайлович Пожарский, и бои под Москвой впервые становятся для него театром военных действий. Вскоре началось брожение в стане повстанцев, дворянские отряды Ляпунова и Сумбулова перешли на сторону царских войск, и восстание было подавлено. Первая работа князя Пожарского оставила хорошее впечатление и запомнилась, а впоследствии именно она подсказала Василию Шуйскому идею дать самостоятельное воеводское назначение Пожарскому.

Однако разбойные движения, связанные с объявлением лжецаревича не прекращались. Польско-Литовские власти немедленно воспользовались тем, что в России не утихла внутренняя борьба, и повторяют попытку посадить на русский престол «своего царя». Они поддерживают придуманную сказку о чудесном спасении Лжедмитрия-I и находят очередную кандидатуру уже Лжедмитрия-II, который в июле 1607 года в районе Стародуба-Северского перешел границу Русского государства с войском, составленном в основном из польских панов и наёмных авантюристов-проходимцев. Среди них были искатели приключений, такие как, испанец Дон-Жуан Крузатти, польский авантюрист Александр Лисовский и другие.

Остатки разбитой армии Болотникова, небольшие казачьи отряды под покровительством Лжедмитрия-II, а также поляки и наёмники нагоняли страх на правительство Василия Шуйского. Польские войска разоряли русские города, Лжедмитрий-II из Тушина руководил мелкими отрядами, которые также грабили города и заставляли присягать жителей «истинному царю», Ян Сапега и Александр Лисовский осаждали Троице-Сергиев монастырь. А Александр Лисовский также со своим разбойно-партизанским отрядом стремился овладеть Коломной, поскольку в случае её захвата Москва была бы обречена на голод. Александр Лисовский был объявлен на Родине (в Польше) вне закона и приговорён к смертной казни, но ему удалось под покровительством сторонников Лжедмитрия-II покинуть свою страну и заниматься разбоем на Русской земле. Его жестокость по отношению к русским воинам и мирному населению приводило к тому, что одно только имя пана Лисовского наводило ужас на людей и сеяло среди них панику. Забегая вперёд, скажу, что Дмитрий Пожарский не раз сталкивался на поле боя с Лисовским, охотясь за ним, но всякий раз Лисовскому удавалось ускользнуть от Дмитрия Михайловича. Александр Юзеф Лисовский до конца своих дней занимался разбоем и грабежами, появляясь в различных городах Русского государства, и умер в возрасте 36 лет в октябре 1616 года, находясь прямо в седле, вероятнее всего, от сердечного приступа.

В такой обстановке Василий Шуйский нуждался в грамотном и надёжном полководце. И таким оказался Дмитрий Пожарский, проявив ранее военные дарования. Именно весной 1608 года стольник Пожарский уже не фигурирует, а в документах значится как воевода Пожарский.

К осени 1608 года новоиспечённый воевода был приглашён в боярскую думу, где сам Василий Шуйский ставит его во главе полка и посылает в Коломну на помощь коломенскому воеводе Ивану Пушкину. Воевода Коломны от перебежчиков узнал, что Лисовский двигается на Коломну, с целью перехватить обозы с хлебом, идущие в Москву. Вдобавок, Коломна находилась на рязанском тракте, поэтому чтобы не допустить голода в Москве, Коломну необходимо было защитить и не дать возможности хозяйничать на тракте врагам. На самом деле полк представлял собой небольшой отряд, состоящий из двухсот бывших Нижегородских рекрутируемых крестьян, вооружённых в основном рогатинами, не имея ни сабель, ни тем более пищалей. Плюсом к отряду было двадцать человек всадников - служивых людей самого князя Дмитрия Михайловича из поместья и московского посада. Отряд скрытно вышел в район Коломны, но, подъехав к Пятницким воротам Кремля, встретили их недружелюбно и в крепость отряд не пустили. К войску Пожарского выехал сам воевода Иван Пушкин и велел располагаться в Ямской слободе, а князя Дмитрия просил в свои хоромы откушать с дороги. Слобожане встретили ратников радушно, в отличие от воеводы, понимая, что они в случае прихода поляков единственная их опора и защита. Когда Дмитрий Михайлович вместе с дядькой Надеей и головой нижегородцев Жданом Болтиным подошли к дому воеводы, то Иван Пушкин не встретил его на крыльце, а ждал в горнице, дав понять, что гость не ровня ему по чину. Пожарский сдержал свои чувства и решил не разводить местничество, выслушал приехавших стрельцов, переодетых в лазутчиков и, узнав от них местонахождение отряда Лисовского, немедленно стал готовиться к выступлению. Лисовского обнаружили в селе Высокое (Высотское по Эскину Ю.М.), которое находилось всего в тридцати верстах от Коломны на территории, где сейчас располагается современный город Егорьевск. Воевода Иван Пушкин был категорически против действий Пожарского, ссылаясь на то, что Лисовского не одолеть таким войском, что лучше находиться в осаде и таким образом защищать Коломну. Он настаивал, чтобы Пожарский ему подчинился, но Дмитрий Михайлович резко вскочил с места, сделал решительный шаг в сторону воеводы, загнав его в угол. Затем, забрав с собой проводников, Пожарский вышел к своему войску обдумывать план действий. Иван Пушкин не пытался его задержать, но вслед сыпал проклятия и угрозы отписать жалобу государю за непослушание и недоумие.

К селу Высокому (Высотскому) двигались окольной дорогой и достигли его к раннему утру, двигаясь по только что выпавшему снежку. Деревня представляла собой ужасное зрелище: практически все дома сгорели, у плетней ограждений лежали окровавленные трупы людей, которые оплакивали оставшиеся в живых родственники. Отряд Лисовского, захватив награбленное добро в деревне и продовольственный обоз из ста подвод, решил двигаться к Тушину, а Коломну взять при возвращении. Князь Пожарский решил двигаться лесом, чтобы обогнать растянувшийся обоз Лисовского незамеченным, и навстречу ему выслал несколько всадников, которые, завидев неприятеля, развернулись и бросились назад. Пан Лисовский подумал, что это гонец от царя Василия Шуйского и бросился всем отрядом в погоню, оставив обоз и награбленное. Заманив отряд Лисовского в засаду, князь Пожарский разгромил его, но самого Лисовского взять не удалось. Полковник переоделся в солдатское платье и в окружении своей охраны бежал в Тушино, где располагался лагерь Лжедмитрия- II.

Пожарский вернулся в Москву с пленными, с богатыми трофеями и с продовольственным обозом, отбитым у врага. Не забыл князь и про местных жителей деревни Высокое (Высотское), вернув им отнятое у них добро и домашний скот. Пока Пожарский возвращался с обозом в Москву, коломенский воевода, прослышав о его победе и, чтобы избежать царской немилости, помчался к государю с доносом о непослушании Пожарского. Донос был на руку Василию Шуйскому, поскольку он пожурил воевод: одного за трусость, а другого за неуважение к старшему и тем самым отпала необходимость тратиться на награждение победителя. Продолжением стал местнический суд, но Василий Шуйский – видимо, желая помочь ценному военачальнику, откладывал рассмотрение тяжбы, а вскоре и сам покинул трон. «Тот суд у Ивана Пушкина с князем Дмитрием Пожарским при царе Василии не завершён», - так сказано в документах.

Но как ни старался Иван Пушкин умалить заслуги Дмитрия Пожарского, вся Москва заговорила о нём, как о замечательном полководце, которому удалось разбить наголову, находясь в меньшинстве, польских гусар во главе с паном Лисовским, имя которого приводило в трепет многих русских воевод. Пожарскому исполнилось на тот момент 30 лет, и это была его первая победа на Подмосковной земле. А всего через год, и вновь в Подмосковье, он снова проявит свой военный талант, одержав победу на реке Пехорке.

Среди «тушинцев» появился дерзкий и энергичный атаман из крестьян Сальков, который собрал большое войско и перерезал Коломенскую дорогу, столь стратегически важную для московского правительства. Царь Василий направил против него князя Василия Мосальского с войском. Князь начал выдвигаться к Коломне, но в конце октября 1609 года неподалёку от города Бронницы был атакован сальковскими отрядами совместно с ратниками польского офицера Млоцкого. Мосальский потерпел поражение и потерял обоз, столь необходимый для столицы. Затем у Николо-Угрешского монастыря уже воевода Василий Сукин атаковал войско Салькова, однако разбить его не смог. Непобеждённый Сальков стал серьёзной проблемой для Москвы, вот тогда и вспомнили о воеводских дарованиях Дмитрия Пожарского. Воевода князь Дмитрий Михайлович Пожарский сошёлся с войском Салькова на Владимирской дороге вблизи речки Пехорки в период ноября-декабря 1609 года и наголову разбил его. Сальков с небольшим отрядом в тридцать человек бежал, но на четвёртый день после сражения явился к Василию Шуйскому в Москву с повинною.

На фоне бесконечных неудач царских воевод, победы Дмитрия Михайловича дорогого стоили. На примере этих побед у людей возникали надежды, что не всё потеряно в этой войне, и врага можно бить. Подтверждением этого явилось следующее поражение и изгнание из Серпухова союзника Салькова полковника Млоцкого.

За заслуги перед государем и отечеством Дмитрию Михайловичу пожаловали новые земли: село Мыт, приселок Нижний Ландех с деревнями и слободку Холуй, которые сегодня находятся на территории Ивановской области.

Василий Шуйский понимал, что Пожарский для государя всем хорош, но род его слишком беден службами прежним государям, а, следовательно, невысоко стоит в системе местнических счётов. Поэтому царь Василий думал предоставить князю такое место, где бы ни было дурных последствий, и ни с кем местничать не пришлось бы. И в феврале-марте 1610 года царь Василий Иванович назначает князя Пожарского воеводой на Зарайск. Город Зарайск довольно высоко стоял среди воеводских назначений, и, без сомнений, служба на воеводстве в Зарайске почётная и хлопотная, поскольку Зарайск играл роль форпоста вблизи мятежной Рязанщины и закрывал направление, на котором частенько «шалили» крымские татары. А это идеально подходило к характеру князя Пожарского.

Воеводство в Зарайске

Вся семья Пожарских в это время проживала в Москве, в своём доме у Сретенских ворот. Перед отъездом князь распорядился укрепить тын вокруг подворья новыми более мощными брёвнами, превратив его в небольшой острог. При убытии в Зарайск всё семейство оставалось в Москве, кроме сына Пожарского Петра, которого он взял с собой для обучения военному делу, да и дядька Надея также был рядом. Войска в помощь Дмитрий Михайлович от царя Василия не получил, поэтому приходилось рассчитывать на имеющиеся в крепости две сотни стрельцов, да на детей боярских в округе. По прибытию в Зарайск, князь Пожарский первым делом осмотрел стены крепости и, устроившись в кремле, вышел к собравшимся на площади людям. Первым его распоряжением было - немедленно отремонтировать и укрепить стены крепости, запастись оружием, какое имеется в наличии (в ход шли копья, рогатины и топоры). Также, в связи с усложняющейся обстановкой, князь Дмитрий предложил все запасы зерна и продовольствия, находящихся на хранении по дальним точкам, привести в город и разложить в амбары и подземелье кремля.

Тем временем известия об объявившемся истинном царевиче Лжедмитрии-II быстро приближались и к Зарайску. Многие города присягали ему на верность, отказываясь служить Василию Шуйскому. Дошла очередь до Коломны, и когда в город прибыл гонец с грамотой, военачальник Михаил Бобынин с сотней ратников перешёл на сторону Лжедмитрия-II, увлекая за собой горожан. Тогдашние коломенские воеводы М. Туренин и Ф. Долгорукий не сумели противостоять стихии бунта, поддался измене и Владыка Коломенский Иосиф. Услышав про Коломну, следующими были Каширяне, которые начали целовать крест самозванцу. Воевода Каширы боярин князь Г. Ромодановский не хотел целовать крест, но под страхом смерти его всё же подвели к кресту и отправили с повинной к самозванцу в Тушино. Когда гонцы прибыли в Зарайск, Дмитрий Михайлович оказался крепче волею, чем воеводы коломенские и родственник его князь Ромодановский- воевода Каширский. Жители Зарайска и посада, собравшись вместе, толпою двинулись к воеводе, чтобы заставить его принудительно присягнуть самозванцу. Над Пожарским нависла угроза расправы, но князь был готов к любому исходу, решив твёрдо стоять за государя Василия Шуйского. Он с небольшим верным ему отрядом заперся в крепости, и пушкари стояли с зажжёнными фитилями готовые к стрельбе, а дворяне с обнажёнными саблями стояли у ворот и ждали озверевших людей на случай штурма с тараном. Князь сосредоточил оружие, практически все боеприпасы и продовольствие в кремле, люди у него были верные и крепкие, поэтому Пожарский готов был выдержать осаду целой армии, а не то, что бешеной толпы горожан. За спиной у князя Пожарского в каменном Никольском соборе стояла великая святыня - древняя высокочтимая икона святителя Николая Мирликийского Зарайского, к которому приезжали молиться московские государи. Соборный протопоп отец Дмитрий Леонтьев находился также внутри кремля и был на стороне князя Дмитрия Михайловича. Бунтовщики прислали представителей в кремль, и князь Пожарский убедил их на том, что будет на Московском государстве по-старому царь Василий: «ему крест целовали, ему и служить будем, а будет кто иной, и тому также служить будем». И это был очень серьёзный успех: Пожарский не только отстоял Зарайск, не только укрепил позиции царя Василия, но и способствовал возвращению жизненно важной Коломны государю. Отряд Пожарского, прибывший из Зарайска в конце 1610 года, выбил «тушинцев» из Коломны, убедив народ быть с государем Василием, а не с самозванцем в лице Лжедмитрия-II.

Особое место в жизнеописании Дмитрия Михайловича Пожарского занимает его взаимоотношения с рязанским дворянином, воеводой Прокопием Ляпуновым. Род Ляпуновых не носил княжеского титула, но, тем не менее, это было очень авторитетное семейство на Рязанской земле. Прокопий Ляпунов был отчаянным неприятелем Василия Шуйского, и при появлении Болотникова примкнул к нему, поддерживая самозванца Лжедмитрия-II, но, почуяв неладное в войсках самозванца, Ляпунов увёл своих людей в стан Василия Шуйского, за что получил чин думного дворянина.

В апреле 1610 года внезапно умирает блистательный полководец князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский. Именно ему государь Василий Шуйский был обязан серьёзным улучшением обстановки в делах военных. Располагая полноценной армией, он крепко бил поляков и «тушинцев» и добился более масштабных побед, нежели Пожарский. Скопина-Шуйского любила вся страна, и на него возлагали большие надежды по спасению отечества. Многие хотели бы видеть в нём царя, а тот же Прокопий Ляпунов открыто и прямо звал Скопина-Шуйского на трон. С кончиной Скопина-Шуйского положение государя резко пошатнулось, ведь большинство людей считало виновником его смерти семейство государя. К этому большинству присоединился и Прокопий Ляпунов. Он рассылал по городам грамоты, настраивая народ против царя и требуя отмщения. Не оставил без внимания Ляпунов и Зарайск, отправив туда своего племянника Фёдора с бумагой о союзе с Пожарским, надеясь на то, что Дмитрий Михайлович примет его предложение. Но Пожарский, выслушав посла, отпустил его, а с той грамотой послал гонца к царю Василию, чтобы государь из Москвы прислал к нему подкрепление. В Зарайск прибыл большой отряд под командованием воеводы Семёна Глебова, который был соратником Пожарского в боях под Коломной и отряд стрельцов под командованием головы Михаила Рчинова. Узнав о том, что в Зарайск прибыло подкрепление, Прокопий Ляпунов перестал держать связь и опираться на самозванца.

В июле 1610 года враждебные Шуйскому дворянские группировки ссадили его с престола и попытались принудительно постричь государя в монахи. А вскоре русского царя Василия Ивановича передали в руки поляков, у которых он и его семейство более двух лет находились в плену. Вместо царя было образовано боярское правительство, вошедшее в историю как «Семибоярщина». Русская знать давно вела переговоры с польским королём Сигизмундом-III о возведении на русский трон его сына Владислава, а Семибоярщина теперь открыто заявила о своём желании посадить королевича на русский престол. Этим самым они выбили почву из-под ног Лжедмитрия-II, он стал больше не нужен, и начинается борьба против него самого, в результате которой «тушинский вор» 21 декабря 1610 года погибает в Калуге.

В августе 1610 года польские войска вплотную подошли к Москве. Лжедмитрий-II бежит из Тушинского лагеря в Калугу, и поляки, находившиеся у него в лагере присоединяются к армии Сигизмунда-III. Бояре же, видя плачевное положение, предложили сыну польского короля Владиславу возглавить Россию, правда, с одним условием - он должен принять православие. Патриарх Гермоген был против такой идеи, и он начинает агитировать народ в Москве на борьбу с поляками. Более того, он начинает рассылать по всем городам грамоты, в которых просит народ не присягать Владиславу, а подниматься и бросить все силы на борьбу с захватчиками за православную веру. В Москве начинаются волнения, и тогда «Семибоярщина» решила впустить в Москву польские войска, чтобы усмирить жителей. В ночь на 21 сентября 1610 года поляки тайно, по воровски, свернув знамёна, спрятав барабаны, завернув даже копыта лошадей тряпками, вошли в Москву. Это была фактически оккупация России поляками. В это время шведы ворвались на северную часть страны, и в действительности стоял вопрос о выживании России, как государства.

Прокопий Ляпунов отказался целовать крест Владиславу, он перестал поставлять в Москву продовольствие и фураж. Ляпунов первым в Рязани начал собирать патриотов русской земли для похода и освобождения Москвы от интервентов. Действия Рязанского воеводы как раз и нашли отклик у патриарха Гермогена.

В январе 1611 года вновь Ляпунов обратился к Пожарскому. На этот раз с предложением изгнать из Москвы интервентов. Он призывал Зарайского воеводу «стать вместе, как один, и с иноземцами биться до смерти». Местом сбора рати предлагался рязанский город Шацк. На этот раз Дмитрий Михайлович принимает предложение рязанского воеводы.

После гибели Лжедмитрия – II, участвовавшие в его движении народные силы высвободились для национального движения против интервентов. Иван Заруцкий, избранный атаманом собравшейся в Калуге и Туле крестьянско-казацкой вольницы, и Дмитрий Трубецкой, который возглавлял юго-западное дворянство, откликнулись на призыв Прокопия Ляпунова и «единым фронтом» двигались в Шацк.

Поляки, узнав о готовящемся ополчении, решили подавить восстание в зародыше, и над ещё несформированным ополчением нависла серьёзная угроза. Командующий московским польским гарнизоном Гонсевский послал из Москвы отряд запорожских казаков (черкасов) под командованием сторонника Владислава атамана Наливайко. Соединившись с отрядом Сумбулова, атаманом, также признавшего Владислава, они обнаружили рязанского воеводу Ляпунова в Пронске и осадили этот слабоукреплённый город. Исаак (Исай) Никитич Сумбулов – русский воевода, который примкнул к восстанию Болотникова, но вместе с Ляпуновым перешёл на сторону царя Шуйского. Затем принял участие в семибоярщине и присягнул Владиславу, оказавшись в противоположном лагере по отношению к Прокопию Ляпунову. Дело ополчения могло погибнуть, и Ляпунов разослал призывы о помощи. Первым откликнулся Зарайский воевода Дмитрий Пожарский. Он оперативно собрал свои силы и, оставив небольшой отряд для обороны крепости, быстрым маршем направился к Пронску. Но настичь врага под Пронском Пожарскому не удалось. Узнав о подходе сил князя из Зарайска и других подразделений, Сумбулов снял осаду и бежал, не приняв боя, но при этом решил совершить налёт на оставленный Пожарским Зарайск.

Дмитрий Пожарский и Прокопий Ляпунов встретились как друзья, будто и не было между ними никаких разногласий. Обсудив обстановку под Смоленском и в Москве, воеводы пришли к выводу, что необходимо собирать ополчение со всех городов как можно скорее и идти на Москву. Дмитрий Михайлович пообещал Прокопию Ляпунову прибыть в Москву раньше и поднять там восстание к подходу основных сил ополчения. Князь Пожарский по прибытию в Москву также планировал обезопасить свою семью, отправив всех родных за пределы города в собственные глухие вотчины на Клязьме. К великому сожалению планам Дмитрия Михайловича не суждено было сбыться.

Обсудив план действия с Прокопием Ляпуновым, Пожарский отправился назад в Зарайск, а Ляпунов в Рязань. Дмитрий Михайлович разгадал маневр Сумбулова воспользоваться отсутствием воеводы в Зарайске и совершить налёт на город, поэтому пошёл более короткой дорогой и опередил его на несколько часов. Казаки, рассчитывая на лёгкую добычу, ворвались в острог и не заметили, как за ними закрылись ворота. В это время из кремля вышел гарнизон и начал уничтожать непрошенных «гостей». Вырваться удалось лишь Сумбулову с немногими оставшимися в живых запорожцами. Сумбулов направился в Москву, а запорожцы подались к югу на Украину. На этом карьера Сумбулова не закончилась, он засветился в 1629 году на воеводстве в Кашире.

После разгрома отряда Сумбулова политическая ориентация Зарайского воеводы прояснилась: война - с «семибоярским» правительством и с поляками, союз – с освободительным движением.

Первое и второе ополчения

После разгрома правительственного отряда Исаака Сумбулова, Дмитрий Пожарский рисковал угодить под стражу, а то и подняться на плаху. Он приблизительно в конце января 1611 года покидает Зарайск и направляется в Москву. Почему он не отправился в Шацк в ополчение к Прокопию Ляпунову и не отправился к Москве вместе с ними? Во-первых, семье Пожарского стало небезопасно оставаться в доме на Сретенке, и поэтому необходимо было вывезти жену и детей из Москвы. Во- вторых, в его глазах худородный Прокопий Ляпунов с сомнительной биографией перемётчика мог быть только как союзник, а не как начальник. В- третьих, такие люди как Иван Заруцкий могли вызывать у князя только отвращение, а не то, чтобы быть рядом с ним. Лишь Дмитрий Трубецкой мог бы стать начальником Дмитрия Михайловича, но он служил Лжедмитрию-II, поэтому не заслуживал особого доверия. Вероятнее всего у князя Пожарского была какая-то тайная миссия.

В момент начала восстания москвичей против поляков 19 марта 1611 года Дмитрий Пожарский был в своём доме на Сретенке. «Семибоярщина» и польская администрация, узнав о приближающемся Ляпуновском ополчении, стремились, во что бы то ни стало укрепить город с точки зрения обороноспособности, но москвич старались саботировать работы. И вот утром 19 марта нежелание выполнять требования поляков со стороны москвичей переросло в драку с солдатами, а затем в вооружённую стычку и в восстание. На улицах и площадях столицы стали воздвигаться баррикады и острожки. Польских солдат в Москве было меньше, чем восставших, но они были профессиональными и хорошо вооружёнными воинами, и к тому же по приказу коменданта Гонсевского было заранее изъято оружие у москвичей вплоть до кухонных ножей.

Под натиском польских наёмников, наступавших вверх по Сретенке под прикрытием пушек, восставшие отходили, унося с собой части баррикады. Дмитрий Михайлович собрал защитников баррикад, имеющиеся у них орудия и боеприпасы и построил у храма Введения узел обороны-«острожёк». Первый же залп обороняющихся москвичей привёл в смятение нападавших, и восставшие перешли в атаку, втоптав неприятеля в Китай-город. К концу дня восставшие контролировали почти весь Белый город, и положение запертых в Кремле и Китай-городе поляков стало отчаянным. Вот тогда по предложению «семибоярина» М.Г. Салтыкова интервенты применили испытанный метод борьбы: они подожгли дома в Москве. Примером служил дом М.Г. Салтыкова, который загорелся одним из первых. Несмотря на сильный мороз, Москва запылала, люди метались между горящими и рушащимися домами, а по ним стреляли картечью со стен Китай-города. Интервенты перешли в наступление. Воины Пожарского держались ещё весь следующий день, а Сретенка смогла продержаться до вечера, и когда оставшиеся в живых защитники покидали «острожёк», князя Пожарского, неоднократно раненого и обожжённого, в санях вывезли в Троице-Сергиев монастырь, а затем в его родовую вотчину Мугреево.

Только через несколько дней подошли воеводы Ляпуновского ополчения, и началась осада Москвы. Но личное соперничество триумвирата ополчения и классовая вражда ополченцев привели к расколу. А Ляпунов, пытающийся принять дворянскую программу действий, в результате тщательно спланированного заговора, и вовсе был убит казаками. Дворяне начали покидать ополчение, а польское командование начало искать контакты с оставшимся руководством казачества в лице Ивана Заруцкого. Тем временем зрела новая социальная база национального освобождения в торгово-ремесленных центрах Востока и Северо-Востока в городах Костроме, Ярославле, Нижнем Новгороде. Инициатором сбора средств стал лидер средних слоёв ниже-городского посада земский староста Кузьма Минин. На собранные средства нанимались опытные воины, стрельцы, казаки, приобреталось вооружение, а в качестве командующего остановили выбор на Пожарском. Делегацию в село Мугреево возглавил архимандрит Нижегородско-Печерского монастыря Феодосий и сын боярский Ж.П. Болдин, который участвовал с князем в разгроме отряда Лисовского под Коломной. Согласно этикету, Пожарский долго отказывался, но позволил уговорить себя и дал согласие. Перед Дмитрием Михайловичем стояла сложная задача: сформировать и возглавить армию, способную разгромить мощнейшую нате времена армию Сигизмунда-III.

В середине февраля 1612 года Пожарский вывел войска из Нижнего Новгорода и двинулся к Москве, но лишь в ночь на 20 августа, преодолев все трудности, возникающие на пути, войска прибыли к Москве. Одновременно с ополчением к Москве на помощь осаждённому гарнизону подошли войска польского гетмана Ходкевича. Войска гетмана и ополчения сошлись 21 августа, а 25 августа 1612 года гетман, потеряв обозы, с жалкими остатками войска ушёл к Вязьме, не представляя больше угрозы ополчению, а гарнизон захватчиков остался в Кремле.

В октябре батареи Пожарского начали систематический обстрел Кремля, и уже 22 октября был освобождён Китай-город, а через три дня поляки выпустили содержащихся в Кремле членов боярских семей, в том числе семью патриарха Филарета с его сыном Михаилом Романовым. После этого 27 октября 1612 года начали выходить и сдаваться польские полки. Москва была освобождена от польских интервентов.

Служба при Михаиле Романове

11 июля 1613 года состоялось венчание на царство Михаила Фёдоровича Романова - первого из династии Романовых, и князь Дмитрий Михайлович Пожарский получил почётное место среди тех, кто участвовал в ритуале, а 12 июля 1613 года князь Пожарский получил в награду высший думный чин боярина. Дмитрию Михайловичу пожаловали и обширные земельные владения на Нижегородчине и в Пурецкой волости, находящиеся в наше время на территории Ивановской области. Тем самым молодой государь дал понять, что Дмитрия Михайловича ценят и его благодеяния отечеству не забыты. Более того Пожарскому вернули село Мыт, приселок Нижний Ландех и посад Холуй, отобранные ранее поляками. Земли стало у Дмитрия Михайловича примерно в полтора раза больше, чем он владел прежде. Вот в таких благоприятных для себя условиях начал службу Дмитрий Михайлович при царе Михаиле Фёдоровиче Романове.

Пожарского по-прежнему используют в ратных делах, и в 1615 году князь ведёт боевые действия против полковника Лисовского, который продолжает разорять и сжигать русские города, но полковнику каждый раз удаётся скрыться. В 1617 году Дмитрия Михайловича назначают старшим воеводой над армией под Калугой, где он ведёт успешные боевые действия с поляками по обороне города, в июле 1618 года Пожарский ведёт боевые действия под Боровском и Серпуховом, нанося фланговые удары армии королевича Владислава. Но долго воевать Пожарский не смог, так как в августе 1618 года из-за «падучей» болезни, развившейся у него после тяжёлого ранения в голову, его отправляют в Москву на лечение. Находясь в Москве, Дмитрий Михайлович в октябре 1618 года лично участвует в отражении штурма, устроенного армией королевича Владислава, за что ему были пожалованы сельца Вельяминова и пустоши Марфиной в Московском уезде. Приступы болезни учащались, князя Пожарского от ратных дел освобождают и в 1619 году ставят его во главе Ямского приказа, с 1621 года во главе Разбойного приказа. Затем в 1628 году Пожарский отправляется на воеводство в Новгород, где пробыл до 1630 года, и потом вновь возвращается к чиновнической службе, возглавив Поместный приказ. Но когда в 1632 году началась война за Смоленск с Речью Посполитой, Дмитрий Михайлович вновь в армии и назначается вторым воеводой над войском, направленным в Смоленск на помощь воеводе М.Б. Шеину. После заключения Поляновского мирного договора между Россией и Речью Посполитой, Пожарский направляется руководить Судным приказом. Было это уже в 1634 году и только 1638 году Дмитрий Михайлович вновь получает должность воеводы. На этом событии остановимся немного подробнее, так как прибыл князь Пожарский вновь в Зарайский уезд, но в должности воеводы Вожской засеки.

Вожская засека

Засеки, как простейшие защитные сооружения на местностях, богатых лесом, известны очень давно (упоминаются в летописях, датируемых ещё в XII веке). Они представляли собой заграждения из стволов деревьев, поваленных в месте продвижения вероятного противника.

Для борьбы с участившимися набегами «наследников» Золотой Орды Московские правители ещё в XV веке стали создавать оборонительные линии (засеки), включающие города-крепости Козельск, Калуга, Серпухов, Коломна, Муром, Нижний Новгород и другие. Со временем эти линии (засеки) образовали сплошную оборонительную преграду-«Большую Засечную черту», которая стала важнейшим стратегическим рубежом Московского государства. Большое внимание Черте уделял Иван-IV (Грозный), под руководством которого к 1566 году строительство «Большой Засечной чертой» было завершено полностью. Иван Грозный в том же году лично проверял её готовность в районе Козельска, Белёва и других городах. Современная Засечная черта, состоящая из отдельных участков-засек, представляла собой выдающийся памятник военно-инженерного искусства. Совместно с дополнительными и параллельными линиями при ширине от 30 до 50 верст, она тянулась почти на 1000 верст (1 верста примерно равна 1066 метрам). Мировая практика не знает других примеров подобного использования лесов для защиты государственной границы. Оборонительные сооружения создавались из лесных завалов-засек, чередующихся с частоколами, надолбами, земляными валами и рвами в местах, где отсутствовал лес. Для засечной черты использовались также рельефные препятствия, а именно: реки, озёра, болота и овраги, а на дорогах размещались небольшие крепости или башни с воротами, на которых устанавливались пушки. В таких городках-крепостях селились и ратные люди. На речных переправах и бродах устраивали преграды из набитых частоколом колод, уложенных в несколько рядов и прикреплённых ко дну. Их дополняли частоколы и сваи, вбитые в дно реки, а в воду пускали брёвна с забитыми в них гвоздями. При устройстве лесных завалов стволы деревьев не срубались, а только засекались, чтобы поваленное дерево частично держалось на пне. Деревья подрубали на высоте человеческого роста и валили их по направлению наступления вероятного противника. Такие завалы было сложно разобрать, потому что их общая глубина достигала шестидесяти и более метров, а глубина полосы засек местами достигала 20-30 километров. Из-за большой протяжённости «Большая Засечная черта» разделялась на участки: Рязанский, Каширский, Тульский, Козельский и другие, которые в свою очередь состояли из отдельных засек.

Оборона засек возлагалась на пограничную засечную стражу, состоявшую из жителей окрестных селений, привлекаемых на службу из расчёта по одному человеку на 20 дворов. Засечная стража была вооружена топорами, пищалями и взаимодействовала с гарнизоном города-крепости. Засечная стража к концу XVI века насчитывала порядка 35 тысяч человек. Они охраняли Черту отрядами, которые наблюдали за территорией перед засечной чертой. Впереди засечной черты на десятки и сотни километров были вынесены стационарные сторожевые посты, состоящие, как правило, из нескольких всадников, которые вели наблюдения по заранее определённому маршруту. Засеками ведали воеводы, засечные головы, засечные приказчики, которым подчинялась засечная стража. Всей засечной чертой в мирное время управлял Пушкарский приказ, где велись дозорные книги, а в военное время Черту ведал сам Разрядный приказ. Для содержания и укрепления засечной черты собирались специальные подати, так называемые засечные деньги. Лесистые участки засек представляли большие удобства для обороны и надёжные убежища для населения при нашествии врага, поэтому в этих местах запрещалась вырубка леса, причём наказание за срубленное дерево могло быть как крупный штраф, так и смертная казнь.

В Смутное время «Большая Засечная черта» ввиду отсутствия должного контроля пришла в запустение, многие конструкции обветшали и начали разрушаться. Необходимо было восстановить половину всех засек Тульско-Рязанского пояса, поэтому в 1638 году и началась масштабная реконструкция. Всем ходом работ на Черте руководил Разрядный приказ, а главнокомандующим вооружёнными силами и начальником оборонительных работ на Черте был назначен князь Иван Черкасский- государственный деятель, ближний боярин и двоюродный брат царя Михаила Фёдоровича.

Самый ответственный участок «Большой Засечной черты» был ёё левый фланг, так называемая, «Вожская засека», которая с соседней Красносельской засекой входила в состав Рязанской засеки. Она простиралась от реки Осётр до устья реки Вожи на расстоянии 38,5 километров, и данная местность была наиболее подвержена татарским набегам, в результате чего образовывались проходы, которые необходимо было заделывать. Естественно на самый ответственный участок должен быть направлен и ответственный человек, тем более, что на должность воеводы засечной черты назначалось лицо в чине не ниже Думного боярина. Ему подчинялись засечные головы, засечные приказчики и засечные сторожа. В итоге, восстановление левого фланга Черты Волжской засеки было поручено князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому. И на этом посту Дмитрий Михайлович, как и прежде на других постах, проявлял глубокую порядочность, ответственность, усердие и беспокойство, принимал дело близко к сердцу. Можно предположить, что выбор пал на князя Пожарского ещё и в связи с тем, что он в 1610 году был воеводой Зарайска и хорошо знал местность в округе, благодаря военным операциям, которыми руководил Дмитрий Михайлович.

В Зарайском крае (уезде) засечная черта сосредотачивалась в районе старинных поселений Больших Белынич, Бортников, Алтухова, Авдеева, Большой Алешни, Бараково и заканчивалась в Глебово-Городищах. Зарайск находился прямо по центру Вожской засеки на расстоянии 16 км. от деревни Бортники, расположенной при реке Осётр.

Волжская засека была условно разделена на три участка (звена), в которых работой руководил засечный голова. Назначались на эту должность лица из выборных или дворовых детей боярских. В подчинении у засечного головы находились засечные приказчики и несколько сотен засечных сторожей. На первом участке (звене) работами руководил засечный голова Иван Бобрищев-Пушкин, на втором засечный голова Иван Чевкин и Пётр Чулков, на третьем засечный голова Василий Чевкин и Иван Огалин.

Засечная книга 1638 года начинается с приговора от 26 марта о посылке воевод и голов на засеки, которым предстояло подробно досмотреть, принять меры к их ремонту и укреплению в целях предотвращения набегов крымских татар. В Вожской засеке было трое главных ворот: Введенские, Дураковские и Волчьи (по всей Большой Засечной чертой их насчитывалось порядка тридцати). Через подобные ворота засек поддерживалась многолетняя торговля, и иная связь Руси с Диким Полем. Ворота представляли собой оборонительные укрепления со створчатыми опускающимися колодами, по обе стороны которых обустраивались земляные валы, рвы и дубовые остроги с поперечными и продольными надолбами и частоколом. Над воротами стояли сторожевые башни, где размещался постоянный воинский гарнизон, который дополнительно исполнял обязанности таможенной службы. Воеводы Зарайского гарнизона Назар Глебов, Дмитрий Путков, Иван Татаринов, Василий и Борис Беклемишевы, Дмитрий Пожарский и другие постоянно заботились об укреплении обороны Вожской засеки, совершенствовали тактику боевых действий с татарами, тем самым преграждая им путь к Москве.

При следовании в Переяславль-Рязанский князь Пожарский осмотрел засеки, «у кого из засечных воевод, сколько каких крепостей учинено» и убедился в неудовлетворительном состоянии дел. Дмитрий Михайлович представил в Разрядный приказ отчёт о дозоре порученной ему Вожской засеки и отметил, что старые укрепления пришли в ветхость, работы идут медленно на этих опасных звеньях Черты из-за недостатка людей. «Одни Дураковские ворота крепки» - писал он в донесении.

В ходе надзора во влажных и болотистых местах, Дмитрий Михайлович запрещал использовать стандартную технологию, и отдавал распоряжения ставить остроги и делать частоколы. Он сообщал в Разрядный приказ: «крепить не ведаем как, потому что рвы копать никаким делом нельзя, места пришли мокрые. Пытались копать однажды лопатою, тут же и вода пошла». Особенно трудно пришлось на третьем звене Вожской засеки засечному голове Василию Чевкину около башни на границе с Красносельской засекой. В отчёте отмечено: «оба рвы почали копать поперёк три сажени больших, а глубина, как доведетца, потому что места низки и водяны и дело большое и тяжёлое. А как ехал с Москвы боярин князь Пожарский, то видел: стоят деловцы во рву в воде выше пояса». В таких тяжёлых условиях работники, которые были присланы на рязанские засеки по разнарядке Разрядного приказа, как, впрочем, и служилые люди стали разбегаться. Кроме подобных препятствий и трудностей существовали ещё бюрократические препоны. Но, несмотря на всё это, работы по реконструкции Большой Засечной черты, начавшиеся в апреле-мае 1638 года, были проведены довольно таки быстро. Летом 1638 года строительная часть была уже завершена, а в сентябре, после дозоров и составления чертежей, князь Черкасский рапортовал царю Михаилу Фёдоровичу о полном завершении работ по реконструкции Большой Засечной черты. Воеводы, засечные головы и приказчики были отозваны, воинские силы, охранявшие засечную черту сокращены. Большая Засечная черта, полностью восстановленная в 1638 году в большей своей части, окончательно преградила путь южным врагам в середину Московского государства, а борьба с татарами протекала исключительно за её пределами.

После возвращения с Вожской засеки Дмитрий Михайлович назначается начальником Судного приказа, в котором он находился до1640 года. За добросовестную службу князю Пожарскому было пожаловано сельцо Буканово Серпейского уезда (сейчас это Угранский район Смоленской области), а 20 апреля 1642 года Дмитрий Михайлович ушёл из жизни в возрасте 63 лет. Похоронен он был в усыпальнице Пожарских в Спасо-Евфимиевом монастыре города Суздаля.

Эпилог

В начале 1640-х годов князь Пожарский продолжает ещё бывать при дворе, но здоровье его, особенно после полученных ранений в годы Смуты, продолжает слабеть. Чувствуя это, ещё в начале 1642 года, когда князю шёл 64 год (возраст по тем временам преклонный) он начал составлять завещание. Дмитрий Михайлович в целом был состоятельным человеком и крупным землевладельцем. Согласно данным Поместного приказа у князя Пожарского одних только вотчин было 8641 штука с 6948 четвертями вотчинной земли (1 четверть равна примерно 0.546 га). В Подмосковье Дмитрию Михайловичу принадлежало село Медведево (ныне район Медведково в Москве), село Лукерьино (ныне Коломенский городской округ), село Марчуги с деревнями (ныне Воскресенский городской округ), село Берсенево (ныне Клинский городской округ). Сегодня многие во многих населённых пунктах, некогда принадлежавших Пожарскому, краеведы ищут следы его пребывания, даже места, где могли находиться его усадебные дома. Судя по писцовым книгам, в крупных сёлах они имелись, но оставались в основном на попечении приказчиков-управляющих. Боярин XVII века, каким был Дмитрий Михайлович Пожарский, постоянно, можно сказать, пожизненно находился на государственной службе. Поэтому князь редко бывал в своих отдалённых владениях, поскольку ему ежедневно приходилось находиться при дворе, присутствовать на заседаниях Боярской думы в Кремле или принимать полковые и городские воеводства. Местом его постоянного пребывания был его родовой двор, оставшийся от деда, на Сретенке (ныне эта её часть-Лубянка). Это касается и вотчины князя Пожарского в Марчугах, где также краеведы спорят о его пребывании в селе.

В духовной грамоте Д.М. Пожарского есть моменты, позволяющие проникнуть во внутренний мир нравственности Дмитрия Михайловича. Его принципиальность известна, отсутствуют сведения о коррупции на государственной службе, в разрешении всех вопросов он был честным и порядочным. Несмотря на состоятельность князя, денежные накопления у него отсутствовали, однако требовались большие суммы денег на поминовение, которые должны были быть «чистыми». У князя Пожарского в селе Марчуги был кабацкий доход, необходимый князю для покрытия расходов на военные и прочие нужды, и эти деньги не считались «чистыми». Поэтому в своей духовной грамоте он указывает, что на кабацкие доходы его не поминать: «А кабацкими доходами меня не поминать; хотя в то число займовать, а опосле платить не ис кабацких доходов». В 1618 году во время похода запорожцев во главе с гетманом П. Конашевича-Сагайдачным село Марчуги с деревнями пришлось сильно восстанавливать от стоянки в них запорожцев, на что также требовались немалые вложения. В соответствии с духовной грамотой, Дмитрий Михайлович сёла Лукерьино, Хорошово, Марчуги с доходом от имеющихся там кабаков завещал княгине.

Дмитрий Михайлович Пожарский в память о начале своей полководческой деятельности осуществил несколько церковных вкладов, в том числе, и в Подмосковье: «К Предотече на колокол на Коломне, вперёд о чем побью челом детям моим, и им зделать. Да Николе Зарайскому в собор десять рублев. Да на Москву моево приходу к Веденью пять рублёв…». Вряд ли случайно вместе перечислены три места, связанные с боевыми эпизодами Смутного времени, когда начиналась полководческая деятельность князя. Первый бой с Александром Лисовским под Коломной осенью 1608 года, разгром атамана Салькова у Коломенской дороги весной 1609 года, воеводство и подавление бунта в Зарайске в 1610 году, разгром отряда И. Сумбулова в начале 1611 года, сражение у церкви Введения на Сретенке в Москве 19 марта 1611 года, и оставили неизгладимое впечатление в памяти воеводы. Все три храма в настоящее время целы и невредимы: Иоанно-Предтеченская церковь находится в Коломне на улице Городищенской, и является самым старинным храмом в Коломне, Никольский собор находится в Зарайском Кремле, а храм Покрова Пресвятой богородицы в Москве на улице Заповедной в Медведково.

Дмитрий Михайлович Пожарский предстаёт перед нами со страниц летописи и документов внешне не как известный русский богатырь, а довольно скромным человеком, вечно страдающий слабым здоровьем. В другие более спокойные времена, возможно, остался бы он рядовым придворным. Его гордость никогда не позволяла ему ничего просить для себя, что просто является уникальным явлением того времени. Человеческие качества Дмитрия Михайловича такие, как непоколебимая верность убеждениям и гуманизм, у представителей феодальной знати встречались не часто. Князь Пожарский не расправлялся с попавшим в его руки неприятелем, не вступался за подлеца-родственника, и ничто, кроме смерти или тяжёлого недуга, не мешало ему выполнить данное им слово.

Немного личных вещей Дмитрия Михайловича дошло до нас, всего несколько книг, да две сабли, одна из которых находится в Оружейной палате Кремля, представляя собой сильно изношенный потемневший от времени клинок, другая в ножнах с каменьями – парадная значит, находится в Государственном историческом музее. Обе они в своё время хорошо послужили хозяину и России. Других его личных вещей мы и не знаем. Но по-прежнему жива слава Пожарского, великого патриота и воина России.

Используемая литература:

Протоиерей Александр Соколов «Князья Пожарские и Нижегородское ополчение»;

Дмитрий Евдокимов «1612 год»;

Дмитрий Володихин «Пожарский»;

Юрий Эскин «Дмитрий Пожарский»;

Евгений Третьяков «Черта»;

Владимир Полянчев «Зарайский атлас»

20 апреля 2024 года. Коломна.